Иван Калита - Николай Борисов

Однако сам князь Иван видел свою цель не только в создании хорошего законодательства, но и в утверждении в своей земле Правды. В приписке к Сийскому Евангелию главной добродетелью Ивана Даниловича представлена любовь к правде. Это понятие трижды встречается в первой части произведения.

«О сем бо князи великом Иване пророк Езекии глаголеть: в последнее время в апустевшии земли на запад встанеть цесарь правду любя и суд не по мзде судя ни в поношение поганым странам. При сем будеть тишина велья в рускои земли и въсияеть в дни его правда, яко же и бысть при его царстве. Хвалит римьская земля Петра и Павла, Азия Иоана Богословца, Индийская Фому, Ераполь Филипа, Руская земле первозванаго апостола Андрея, греческая земля цесаря Костянтина; сему благородному князю великому Ивану, створ-шему дела подобна в Рускои земли правоверному цесарю Костянтину; о сем бо песнословец глаголет: „постави, Господи, законодавца над ними да разумеют языци яко человеци суть; то же рек: „Боже! суд цесареви дай же правду сынови цесареву“. Сии бо князь великой Иоан имевше правый суд паче меры, поминая Божественае Писания“ (103, 95).

Какой смысл вкладывал Калита в слово «правда»? В языке того времени оно было весьма многозначным. Его первое, узкое значение – закон или свод законов («Русская правда»). Но, кроме этого, «правда» может означать и истину, и добродетель, и праведность как соответствие высшему нравственному закону, и божественную волю и, наконец, – справедливость. В Похвале Ивану Калите из Сийского Евангелия слово «правда» применяется в двух смыслах: правда как справедливость (в сочетании с идеей справедливого суда) и правда как христианское учение («и воссияет в дни его правда»). Это последнее значение слова «правда» было общеизвестно благодаря таким церковным песнопениям, как, например, тропарь на праздник Сретения Господня: «Радуйся, Благодатная Богородице Дево, из Тебе бо возсия Солнце правды, Христос Бог наш» (глас 1-й).

Видимо, Иван Данилович действительно стремился утвердить в своей земле «правду» как справедливость, наладив праведный, нелицеприятный суд. Для этого князь должен был, конечно, лично участвовать в разборе тяжб и вынесении приговора, не полагаясь на своих тиунов. При всей его невероятной занятости (одних только поездок в Орду он совершил около десятка!) Иван находил время для «правды» – справедливости. Такое отношение к делу было редким среди князей и создавало Калите славу в народе.

Почитая своим долгом заботу о «правде» – справедливости, князь Иван не только утверждал «правый суд», но и старался помочь тем, кто был обездолен судьбой. В приписке к Сийскому Евангелию сказано, что он был «сирым (бедным, нищим. – Н. Б.) в бедах помощник, вдовици от насильник изимая яко от уст львов» (103, 96).

Согласно библейской традиции милосердие считалось одной из главных добродетелей правителя. В книге пророка Даниила (как и в приписке к Сийскому Евангелию) милосердие упоминается в сочетании с правдой. Пророк предрекает царю Навуходоносору грядущие бедствия и наставляет: «Посему, царь, да будет благоугоден тебе совет мой: искупи грехи твои правдою и беззакония твои милосердием к бедным; вот чем может продлиться мир твой» (Даниил, 4, 24).

Несомненно, книга пророка Даниила была одной из любимых книг Ивана Калиты. И не отсюда ли тема правды и милосердия перенеслась в Похвалу Ивану Калите? (Так именуют иногда приписку к Сийскому Евангелию). Впрочем, было еще одно произведение, послужившее источником не только для «Похвалы», но и для самой жизненной философии князя Ивана. То было «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона. В нем ярко представлен образ основателя русского православия, общего предка всех русских князей Владимира Святославича. Иларион восхищается милосердием киевского князя, цитируя при этом книгу пророка Даниила. «К сему же кто исповесть многыа твоа нощныа милостыня и дневныа щедроты, яже к убогыим творяаше, к сирыим, к болящиим, к дължныим, к вдовам и к всем требующим милости? Слышал бо бе глагол глаголаный Даниилом к Навуходоносору: „Съвет мой да будет ти годе, царю Навуходоносоре: грехы твоя милостинями оцести, и неправды твоа щедротами нищиих“. Князь Владимир – „бе вдовицам помощник“.

Тема милосердия приобрела особое значение в период «злой татарщины», когда количество «сирых» и «вдовиц» на Руси многократно возросло. Монах Яков в своем послании воинственному ростовскому князю Дмитрию Борисовичу (около 1281 года) напоминал известные, но оттого не менее важные истины: «милостивии помиловани будут, милость бо на суде при всем лишше хвалима есть и смерти избавляет» (13, 460). Он вспоминал и перефразировал «Слова святого Василия»: «Человече, на торгу еще еси житиисцем; да иже торг не разыдется, купи си милостыню нищих помилованье от Бога» (13, 612).

Исходя «из худшего», можно утверждать, что прославленное «Похвалой» и летописью милосердие Ивана Калиты – не более чем дань «литературному этикету», требовавшему изображать князей идеальными правителями. Однако от подобных подозрений князя спасает его уникальное прозвище: его иронический оттенок убеждает, что оно родилось в народе, а не выдумано придворными книжниками. Подобно тому как Александр Невский остался в памяти народа как храбрый, а Иван IV как грозный правитель, – так Иван Данилович стал в ней символом правителя доброго. Именно так его и называет один древний источник – Иван Добрый (10, 561). Первое прозвище, Калита, вытеснило второе благодаря своей оригинальности и звучности. Но, в сущности, они обозначают одно и то же. В историю Руси он по праву должен войти как Иван Добрый.

В. О. Ключевский, весьма скептически отзывавшийся о способностях московских князей XIV – XV веков, нашел, однако, несколько добрых слов для Калиты. Историк тонко почувствовал, в чем состояло своеобразное очарование личности князя Ивана для современников. Став великим князем, Иван Данилович «первый начал выводить русское население из того уныния и оцепенения, в какое повергли его внешние несчастия. Образцовый устроитель своего удела, умевший водворить в нем общественную безопасность и тишину (и справедливый упорядоченный суд, добавили бы мы! – Н. Б.), московский князь, получив звание великого, дал почувствовать выгоды своей политики и другим частям Северо-Восточной Руси. Этим он подготовил себе широкую популярность, то есть почву для дальнейших успехов» (83, 20).

Но Калита как историческая личность был гораздо значительнее, чем просто добрый и милосердный правитель, хороший хозяин, «образцовый устроитель своего удела». Порядок, который он навел в своем Московском княжестве и других подвластных ему землях, был, по существу, новым решением вечной проблемы власти. Разрозненные русские княжества XIII века, стонавшие под властью татар, не способны были консолидироваться в единый политический организм. Историки справедливо говорят о «кризисе средневековой Руси» во второй половине XIII столетия, когда преобладающими в жизни страны стали процессы упадка и дезинтеграции. В сущности, князь Иван сотворил чудо: из мертвых с точки зрения будущего политических молекул он создал живую, способную к развитию клетку – Московское княжество. Свое небольшое княжество он обратил в своего рода зерно российской государственности. Со временем это зерно взошло, превратилось в стебель, раскинуло листья и стало уверенно расти ввысь и вширь, следуя заложенной в нем таинственной генетической программе.