Архитектор снов - Этери Чаландзия

– Да черт с ним, – он бросил деньги на стол, не дожидаясь счета. – Поехали.

Карина послушно поднялась. Авельев пропустил ее вперед, швейцар распахнул перед ними двери. Она немного замешкалась и, когда Авельев нагнал ее, оглянулась посмотреть на него через плечо. Ее все не покидало легкое чувство досады. Она отчетливо видела, слышала и даже обоняла его. Все это ей очень нравилось, но приходилось признать – она ничего не понимала в этом мужчине.

Обычно ее пытливый ум и внимательный взгляд могли расшифровать практически любого. Она прочитывала чужую жизнь, предполагала прошлое, настоящее и даже ближайшее или отдаленное будущее. Иногда мельком брошенного взгляда было достаточно, чтобы почувствовать чью-то скорую кончину. Уже дважды Карина оказывалась права – один тип вскоре после того, как она уловила этот запах смерти, исходивший от него, покончил с собой, рухнув с парапета на лед реки в серый зимний полдень, оставив безутешными жену, дочь и кредиторов. Второго убрали расстроенные какими-то невыполненными обещаниями подельники, взорвав автомобиль вместе с хозяином у подъезда его дома.

В обоих случаях мужчины сами играли со смертью, и Карине оставалось только сопоставить имевшуюся у нее информацию и собственные наблюдения, приправленные здравым смыслом. Никаких черных ведуний у нее в роду не было, колдовскими навыками и способностями Карина не обладала, но ее внимание к мелочам, манерам, интонациям, разговорам по телефону, кольцу на пальце или следу он него и многому, многому другому превращало общение с незнакомцами в увлекательную игру на разоблачение.

С Авельевым Карина в своих дедуктивных исследованиях не продвинулась ни на шаг. Он совершенно не отбрасывал тени – ни назад, в прошлое, ни вперед, в будущее. Хотя этот его странный выговор… Но нет, это ничего не объясняло.

Карина вышла на улицу и села в его автомобиль небесного цвета, припаркованный у входа в ресторан. Она улыбнулась про себя. Надо же, опытный паук, сам пригласил в это ароматное кафе, словно в сердцевину цветка, как в нектаре разморил на солнце и в сладостях, а теперь что?…

Машина Авельева плавно вырулила с парковки. Сначала они ехали по бульварам, потом по набережной, затем миновали сквер, выбрались на проспект, потом на трассу. Авельев увозил ее из города, а она, уютно устроившись на кожаном сидении, нежилась в лучах солнца, испытывая приятную истому во всем теле.

Они почти не разговаривали. Авельев спросил, удобно ли ей, включил музыку, поинтересовался, не громко ли, разогнал машину и спохватился, не слишком ли быстро он едет. Карине ни до чего не было дела. Она с удовольствием сидела и смотрела на дорогу. В салоне пахло дорогой кожей и сигаретами. Еще ее острый нюх улавливал аромат мужчины. И она все больше убеждалась в том, что он ей нравится.

Карина прекрасно понимала, к чему все идет. Как только она нашла в себе силы перекрыть все краны в доме и выкинуть спиртное в мусоропровод, она взялась за дело. Села в машину и по списку объехала всех своих высокопрофессиональных и высокооплачиваемых специалистов в белых хрустящих халатах. Пока те омывали, оттирали, заворачивали, разворачивали, нагревали, охлаждали, стягивали и расслабляли ее тело, она все старательно обдумывала. Вскоре ничто не напоминало в этой стройной, свежей и сияющей женщине разбитую, опухшую от слез и отекшую от алкоголя отчаявшуюся истеричку. Убедившись в этом, Карина отошла от зеркала, взяла телефон и уверенной рукой набрала номер, который оставил ей Авельев.

Теперь, сидя в его машине, она убеждалась в том, что путь, который она себе наметила, будет длинным, но приятным. У нее был свой план, но, очевидно, он был и у Авельева. Карина доверяла не только рассудку, но и интуиции. Она чувствовала, что Авельев имеет какое-то отношение к гибели Антона, но ей не давало покоя другое – она понимала, что, скорее всего, смерть Вольского не была, собственно, целью. В каком-то смысле, то, что случилось с ним, произошло вынужденно и случайно. Но вот с чем и с кем эта смерть была связана, и для чего появился в ее жизни Авельев – только ли для того, чтобы рассказать ей о каком-то заброшенном доме, – оставалось загадкой. Карине казалось, что ответ на нее станет главным ключом в этой непростой партии. И она, всегда любившая опасные игры, намеревалась, как д'Артаньян, искать след Констанции в объятиях коварной, не внушающей доверия и полной погибельного обаяния Миледи.

Авельев гнал машину вперед по дороге и эта скорость, эта упругая сила, рассекающая воздух, была предтечей их страсти. Карина со стоном потянулась. Авельев на мгновение отвлекся от дороги. Его взгляд откровенно скользил по ее расслабленному телу, и когда, наконец, он посмотрел ей прямо в глаза, Карина не смутилась, как тогда, в своем кабинете, а испытала первое наслаждение. В этом взгляде было все, чего она хотела, – страсть, голод, воля и мальчишеское желание добиться своего. Они улыбнулись друг другу, и Авельев едва успел движением руля отвести машину от столкновения с другим автомобилем.

«Вот так… – промелькнуло в ее голове. – Взять и разбиться на дороге…»

Вскоре они свернули с шоссе. У человека, который в эту минуту сходил с автобуса на остановке, порыв ветра сорвал с головы панаму. Он чертыхнулся, нагнулся за ней в пыль, поднял и кое-как нахлобучил обратно. Это был Филиппыч.

Если Зис не имел ни малейшего представления о том, где и при каких обстоятельствах его настигла хворь, то отец Исидор точно знал, что простыл из-за дуры-девки Дуньки, дочки поварихи, которую и так, и эдак пристраивали к нему в приход поработать хоть служкой, хоть кем-нибудь, лишь бы занять шальную голову и отвлечь от просящейся на свободу гулящей природы. Девка и вправду была дурная и только и искала повода посидеть во внутреннем дворе церкви, безо всякой нужды задирая подол своей и без того недлинной юбки и лениво оглядывая семенящих мимо и падающих в обморок от таких видов суетливых приходских старух.

Накануне во время вечерни эта проказа не прикрыла дверь, и всю службу во влажную спину отца Исидора дул ровный и прохладный сквозняк. Наутро батюшку скрутило. К обеду у него заболело горло, к вечеру ухо, всю ночь он чихал и кашлял и сердился на свою Галину, которая совала ему кружки с медом и норовила прилепить куда-нибудь злой горчичник, и наутро, ко всем прочим несчастьям, он проснулся со страшной болью в зубах.

Однако, отодвинув властной рукой верещащую супругу, святой отец поплелся в церковь. Отслужил заутреню и, когда его жалкий приход разбрелся по своим углам, сам встал под образа. Исидор понял: настало время, и он, так долго моливший о том, чтобы послужить связи земного и небесного, добился своего. Вновь и вновь по ночам перед ним вставали незнакомые люди, и какая-то пожилая женщина все смотрела и молчала со значительностью верстового столба, отмечающего конец одной и начало совсем другой жизни.

В тот день, когда Исидору стало совсем плохо, в Савельево, как какое-то неразгаданное знамение, въехала машина небесно-голубого цвета. И остановилась на берегу Туманного озера.

Авельев помог Карине спуститься в лодку. Они переправились на другой берег и уже вскоре поднимались по широкой лестнице к дому. Наконец оба ступили на площадку перед входом. Карина осмотрелась. Это был старинный особняк. Трава пробивалась сквозь каменные плиты лестницы, потемневшие колонны и растрескавшееся дерево оконных рам выдавали его возраст. Но дом был прекрасен. Она знала цену этим невесомым пропорциям, неподвластным времени. Авельев повернул ключ в почерневшем замке и легко открыл на вид крепко вросшие друг в друга двери. Пригласил Карину войти. Она помедлила и шагнула внутрь.