Научиться быть ведьмой - Ольга Обская

– Это вы донесли на меня Большому совету, что я применил магию?

– Без обид. Во-первых, на тот момент я подозревал, что ты можешь иметь отношение к злоумышленникам, и мне нужно было, чтобы Совет тебя проверил. Во-вторых, согласись, это было непрофессионально. Так тупо выдать себя! Хорошо еще, что мне. Невозможно охранять объект, если испытываешь к нему чувства. Вас разве в Академии охраны этому не учили?

– Я закончил другой вуз. Моя задача – не только обеспечение безопасности Вероники. Я должен понять, почему ей угрожает опасность.

– У нас с тобой похожие задачи. Наверно, поэтому Совет не рассказал нам друг о друге. Он хотел, чтобы мы работали не в команде, а параллельно. Совет осторожничает. Они нас проверяли. Они боятся, что кто-то из нас может оказаться двойным агентом. А тут еще ты постарался с котенком.

– Но вы, Петр Иванович, тоже повели себя не совсем профессионально. Зачем было провоцировать Веронику на взлом? Этим вы подвергли ее опасности.

– Не забывай, мое задание не включает в себя охрану девушки. Только понять, почему она – ключ и что этим ключом можно открыть.

– Разве не очевидно, что это как-то связано с информацией, хранившейся в вашем сейфе?

– Разумеется. Поэтому я и хотел, чтобы именно Вероника ближе всего находилась к нему, когда он будет вскрыт.

– Расскажите детальней.

– Шестнадцатого декабря ко мне подошел Валентин Семенович и сказал, что ему известно о готовящемся преступлении – кто-то собирается ночью вскрыть сейф.

– Интересно, откуда наш любитель пенсне получил такую информацию?

– Этот старый лис очень хитер. У него многолетние связи в самых разных кругах, на него работает сеть осведомителей. Студенты считают его дряхлым злобным занудой, кажется, даже кличку придумали соответствующую – Кощей, но он не так прост, как можно подумать. Возраст сделал Валентина Семеновича не только ворчливым, но и проницательным.

– То есть вы сразу всерьез восприняли его сигнал?

– Да. У меня не было повода сомневаться в словах профессора. Сначала я решил просто усилить меры безопасности, но потом мне пришло в голову решение поизящней. Во-первых, я распорядился, чтобы в кабинете установили камеры видеонаблюдения. Взломщики вряд ли почувствуют наличие в моих владениях электроники, а вот если бы я сам остался, даже наложив на себя методику оптического камуфляжа, они меня могли бы вычислить. Второй идеей было спровоцировать Веронику на проникновение. Так как на это у меня оставалось всего пару часов, ничего лучше, как привлечь известного любителя пари для этой цели, мне в голову не пришло.

– Но зачем нужно было присутствие Вероники в вашем кабинете тогда, когда туда должны были проникнуть похитители?

– Это был эксперимент. За полтора года своих наблюдений за Вероникой я отчаялся понять, что в девушке есть такого особенного и как эти особенности разбудить. А тут тебе сразу и похитители, и взлом сейфа, и информация, которая хоть и является искаженным дублем, но все же имеет отношение к артефакту. Я подумал, такая гремучая смесь подтолкнет развитие в девушке процессов, которые все уже устали ждать.

– Но ведь был риск, что информация из сейфа попадет не в память Вероники, а в память злоумышленников, что в итоге и произошло.

– Ты, наверно, уже в курсе, что информация на самом деле не представляет особой ценности. Это искаженный дубль. С помощью него нельзя оживить Большой бубен. Так что риск возможной потери информации с лихвой окупался шансом узнать личности похитителей благодаря камерам видеонаблюдения. И, как ты сам понимаешь, этот ход был согласован с Советом.

– Понятно. Так что же зафиксировали камеры видеонаблюдения?

– Они зафиксировали похождения Вероники во всех подробностях, но больше на записи никого не было. А ведь электроника фиксирует все предметы, даже те, на которые наложена методика оптического камуфляжа.

– Значит, запись подтерли?

– Это было одно из моих предположений. Другое – что Вероника была в кабинете таки одна. И информация – у нее. Я вызвал девушку к себе.

– И устроили игру в злого и доброго полицейского?

– Ну да. Неплохо я придумал, как заезженную полицейскую практику слегка видоизменить?

– Да, креативно подошли. Студенты перед вашими парами даже ставки делают, в каком состоянии вы будете читать лекцию: в суперзлом или супердобром.

Ректор самодовольно улыбнулся и продолжил:

– Так вот, когда мой допрос с пристрастием не увенчался успехом, я убедился, что Вероника не имеет ни малейшего представления о пропавшей информации, и стал разрабатывать другие версии.

– И кто же теперь числится в вашем списке подозреваемых?

Ректор назвал две фамилии. И Никита с удивлением обнаружил, что их с Петром Ивановичем списки совпали только частично.

Мероприятие, организованное в «Стекляшке» совместными усилиями Леночки и Егора, получилось веселым и затянулось надолго. Поэтому, когда Никита оказался наконец в своей комнате, было уже довольно поздно.

Парень сделал себе крепкий кофе и приступил к работе. За последнюю неделю недосыпа накопилась усталость, но позволить себе роскошь выспаться сегодняшней ночью он опять не мог. Чутье подсказывало, что тучи начали стремительно сгущаться над головой его подопечной и скоро может разразиться страшная гроза, но от кого конкретно исходит угроза, Никита так пока и не понял.

Проверив почту, парень обнаружил письмо от отца. Оно вызвало на его лице легкую ухмылку – что там: обещанная информация о родственниках Вероники или очередная порция нравоучений о том, что Никите делать со своими чувствами? В общем-то, что с ними делать, парень уже решил и без отцовской подсказки.

Половину вчерашней ночи Никита пытался применить какую-нибудь отворотную методику, как того требовал строгий родитель, хотя сам необходимости в ней не видел. Он не считал, что его чувства по отношению к Веронике зашли настолько далеко. Конечно, Ника ему нравится, она его заводит, пожалуй даже, он слегка увлечен, но можно ли назвать все это влюбленностью? Для Никиты был очевиден отрицательный ответ на этот вопрос. Но безуспешные попытки найти в Веронике хоть одну черту, которая бы ему не нравилась, да и вообще сами мысли о ней, все время заходившие куда-то не туда, заставили его осознать, что отец прав – Никита влюблен.

Весь день парень пытался понять, что с этим делать. Подавить в себе эмоции силой воли, как он ни старался, не получилось, поэтому оставалось только применять магию. Но случай в кладовке заставил Никиту понять, что идея с отворотной методикой по отношению к Веронике бессмысленна. Даже если бы он выпил какого зелья, его магического действия надолго бы не хватило, Никита снова влюбился бы в свою подопечную, как только заглянул бы в ее глаза, как только прикоснулся бы к ее бархатной коже, как только с ее губ слетела бы очередная иронично-саркастичная фраза, как только она подразнила бы его очередным пари, как только она выкинула бы свою очередную дерзкую выходку. Чтобы не быть влюбленным в эту отчаянную девчонку, ему пришлось бы травить себя лошадиными дозами зелья каждые полчаса. И это открытие наводило на мысль, что, возможно, отец прав – Никита может провалить задание, не совладав с собой.