Влюбленный холостяк - Данелла Хармон

Эва злилась на себя теперь сильнее, чем на Блэкхита. Она должна была это предвидеть. Верхом она справилась бы намного лучше.

К черту все. Она лучше пойдет в деревню пешком! Опершись о края двери, она подтянулась и высунулась наружу. Ветер немедленно сорвал с нее капюшон, бросив ей в лицо пропитанный солеными брызгами снег и пронизав холодом. Она старалась удержать равновесие, ноги были еще внутри кареты… и то, что она увидела, наполнило ее сердце ужасом. Менее чем в десяти футах слева от нее открывался край обрыва. Ротуэлл, который только что выпряг устоявшую на ногах лошадь, старался успокоить ту, что лежала на земле, запутавшись в упряжи, и билась в попытках встать.

Он поднял глаза и увидел Эву, появившуюся над бортом кареты и готовую спрыгнуть на землю. Конюх вскинул руку, чтобы остановить ее.

— Ваша светлость, пожалуйста, не двигайтесь! Я помогу вам спуститься, как только освобожу лошадь!

Но с Эвы было достаточно. Она подтянула ноги и приготовилась прыгнуть… как раз в тот момент, когда лошадь, бившаяся на земле, смогла встать на ноги и рванула. Перевернутая карета резко дернулась вперед. Эва не удержалась на ногах и полетела через борт.

Она сильно ударилась о землю, и ее потащило вниз, под обрыв.

Эва закричала. Она ломала ногти, когда, скользя на животе, пыталась схватиться за ледяные выступы. Камни отламывались и катились вслед за ней, глухо ударяясь о склон обрыва. Она лихорадочно искала, за что ухватиться, била ногами, пыталась вцепиться в лед тем, что осталось от ногтей.

Бах!

Она ударилась о выступающий обломок скалы, ощутив искрящуюся вспышку боли в тазу, в районе поясницы, внизу живота. Боль захлестнула ее сознание, лишила даже возможности вздохнуть. Далеко внизу кипело море. Мимо нее прокатились несколько последних камней. Эва лежала — снег обжигал ее обнаженные ноги — и ощущала, что ее тело сочится кровью в сотне мест.

— Помоги мне… — Она подняла лицо навстречу ветру, мокрый снег теперь превратился в мелкую крутящуюся снежную пыль. — О милостивый Боже, помоги мне…

Но поняла, что уже слишком поздно.

Для нее.

Для ребенка.

И для того, чтобы вернуть все назад.

Она прижалась лбом к обледеневшему камню и, когда по щекам покатились слезы, провалилась во тьму.

К тому времени как Люсьен покончил с бутылкой коньяка, дождь прекратился.

Он развалился в кресле, мокрая рубашка прилипла к спине, веки набрякли, но мозг отказывался отключаться. Еще бутылку. Да, именно это ему нужно. Отставив бокал, он поднялся из кресла. Ноги подкосились, и он, падая, едва не ударился подбородком о край стола. Люсьен минуту полежал на ковре, стараясь пересилить головокружение и начав с тупым удивлением понимать, что пьян.

Он никогда в жизни не был пьян. Он никогда не хотел утратить контроль над разумом, телом, уступив его чему-то вне собственной воли, и понимание, что он наконец это сделал, наполнило его странным сочетанием удивления и отвращения к себе. Пьян. А почему?

Из-за женщины. Она лишила его воли!

Он заставил себя сесть, потом встать и, опираясь на стол, добраться до бара, чтобы взять еще одну бутылку. До смешного непослушной рукой он плеснул немного коньяка в бокал и плюхнулся обратно в кресло, пытаясь рассмотреть цвет напитка пустыми, невидящими глазами.

Ему тепло. Удобно. Он сделал глоток. А как ей? Тепло ли ей, удобно ли там, в зимней тьме? Как там она?

Люсьен нахмурился. Что-то в этом не так. Она его жена. Его герцогиня. Ей не место среди дождя и снега, когда он сидит в сонном, одуряющем тумане.

«Посмотри, до чего она тебя довела.

Посмотри на себя, упивающегося собственным ничтожеством. Почему ты не едешь за ней? Не вернешь домой, где ее место? Это твой долг».

Долг, долг, долг. Всегда долг. Но, черт возьми, это его первая обязанность. Долг. Жена.

Он поднялся на ноги, чувствуя себя словно ватная кукла. В доме тишина. Благодарение Богу, что мебель помогает удержаться на ногах. Он, пошатываясь, вышел в прихожую, вспоминая, как она стояла здесь перед ним час… два?.. три?.. тому назад. Он мог бы еще перехватить ее. Она будет в трактире. Он догонит ее и вернет домой.

Люсьен открыл дверь, придерживаясь за нее, и неверной походкой вышел во двор. Поскользнулся и упал, порезав руку. С трудом поднялся. Шел редкий снег. Спотыкаясь и скользя, Люсьен направился к подъездной дорожке.

Тонкая рубашка не спасала от холода. Туфли промокли. Снег таял на его лице. Но коньяк притуплял все эти ощущения. Он склонил голову и все внимание сконцентрировал на перестановке ног: шаг — другой, шаг — другой, — бредя со странной, непонятной целью по темной, пустой дороге в деревню.

Эва, Эва. Разве она не понимает, разве ей безразлично, что он настолько одурманен ею, что она сделала его таким несчастным? Шаг, другой. Теперь шаги стали тверже. Воз дух, движение, холод, концентрация внимания… Туман, который заволакивал сознание, стал рассеиваться, и сквозь него начали проступать ясные мысли.

Ясные мысли принесли одну боль.

Чертовски холодно. Нужно было захватить пальто. Почему он этого не сделал? Вдруг он заметил, что почва под хрустящим снегом стала другой. Мост, который переброшен через узкий заливчик. Он схватился за поручень и перебрался на другую сторону.

Ветер стих, и хотя вдали еще было слышно бушующее море, все вокруг было объято зловещей тишиной бесконечной и одинокой ночи.

Откуда-то сзади на дороге донеслись стук копыт, перекликающиеся голоса. Странно знакомые голоса.

«Нельзя возвращаться домой и изображать из себя хозяина, пока не вернешь жену», — сказал себе Люсьен.

Он упрямо двигался вперед, глядя на снег под ногами, дыхание вырывалось в морозный воздух. Море уже совсем близко. Он чувствовал его запах. Вкус. Слышал его гул.

Внезапно из темноты появилась фигура человека, ведущего пару лошадей.

— Ваша светлость!

Голос был почти неразличим на таком расстоянии из-за налетающих порывов ветра, но Люсьен узнал его. Ротуэлл. Тревога прогнала опьянение.

— Ваша светлость! — Конюх бежал ему навстречу, скользя по льду, лошади прибавили шаг. Люсьен тряхнул головой, прогоняя остатки хмеля, и поспешил вперед. Ротуэлл. Карета. Эва. — Ваша светлость, случилась авария… Я пытался ей помочь, но не мог…

Люсьен совершенно протрезвел. Его голова стала ясней, чем когда бы то ни было в жизни.

— Где она? Что произошло? — закричал он.

— Карета перевернулась, — задыхаясь, проговорил конюх. — Она хотела спрыгнуть… упала… с обрыва…

— С обрыва?

Люсьен пошатнулся, на мгновение перед, глазами потемнело.