Такая история - Алессандро Барикко

— Вам не говорили, что вы копия Глории Свенсон?[21]— спросила она.

Утром 7 мая 1969 года инженер Блум во время завтрака подошел к столику Елизаветы Селлер и сообщил ей чуть насмешливо, что трасса готова. Елизавета — в тот момент она намазывала маслом кусочек поджаренного хлеба — положила нож на стол, перевела взгляд на инженера и неожиданно почувствовала что-то вроде раскаяния: бедняга работал как проклятый и даже не знал, для чего это.

— Я должна извиниться перед вами, инженер Блум, — сказала она.

Блум слегка поклонился.

— Зачастую я обходилась с вами излишне резко. Не могу сказать, что сожалею об этом, но допускаю, что проявила неоправданное легкомыслие. Тем не менее я вам очень благодарна.

Блум поклонился еще раз.

— Одним из самых счастливых дней моей жизни я обязана именно вам. Вы дарите его мне.

Елизавета Селлер почувствовала, что выразилась не совсем точно.

— Хотя «дарите» — не самое подходящее слово, — добавила она.

Она провела день так, будто в нем не было ничего особенного. Заперлась вечером в гостиной и достала из сумки потрепанный дневник в кожаном переплете. Из него выпадали листки — Елизавета аккуратно вернула их на место. И начала читать. Она прочла дневник полностью, от начала до конца. Не торопясь. Дойдя до последней строчки, отложила тетрадь в сторону и долго сидела в тишине, не двигаясь. Она думала. Потом поднялась, взяла со стола ручку, открыла дневник на первой странице и принялась писать. Так прошло несколько часов. Она ничего не исправляла и не зачеркивала — писала и писала, а слова сами приходили на ум. Все эти годы ее история ждала своего часа, подумала она. Пробило два часа ночи, когда она почувствовала, что глаза слипаются от блаженной усталости. Елизавета дописала еще одну строчку, улыбаясь, закрыла дневник и убрала обратно в сумку. Она заснула прямо в кресле, даже не раздевшись. Ее разбудил рассвет. Стараясь не шуметь, чтобы не потревожить спящих здесь же мальчика и девочку, она умылась, накрасилась и надела элегантный костюм, который специально на этот случай захватила из дома. Покроя он был мужского, что неудивительно, учитывая его назначение. Но по изысканности не уступал вечернему платью. Она тихо вышла из номера и спустилась к завтраку. Заказала только кофе с молоком — есть не хотелось. В ресторане сидела лишь одна супружеская пара из Франции, обсуждавшая обманчивое превосходство английского джема. Когда Елизавета вышла из гостиницы, Стросс уже ждал ее. Он был в парадном костюме и с чересчур набриолиненными волосами. Елизавета Селлер подумала, что теперь он действительно напоминает Глорию Свенсон, по волосам которой размазали желе.

Она так долго готовилась к этому дню, что предусмотрела абсолютно все. Конечно, она не собиралась сама вести машину, но и доверить это своему личному шоферу казалось ей кощунством. У нее была идея нанять профессионального гонщика, но потом она передумала, представив себе ненужные комментарии по поводу необычной трассы. В результате она предпочла гонщика- испытателя. Он должен быть молодым и, по возможности, симпатичным. Стросс нашел такого. Оставалось выбрать автомобиль. Она не могла согласиться на первый попавшийся. От современных моделей она отказалась сразу же, не раздумывая, — не тот стиль. Елизавета Селлер попыталась вспомнить, не упоминал ли Последний, что предпочитает какую-то определенную марку машины, но на самом деле автомобили не больно интересовали Последнего, он считал их бесполезным приложением к дороге. Она остановила свой выбор на «ягуаре ХК-120». Этот роскошный двухместный кабриолет она купила в 1950 году. Тогда она только-только начинала жить по-настоящему и решила, что просто обязана поучаствовать в сумасшедших гонках под названием «Милле Милья», проводившихся в Италии. Это были гонки для профессионалов, но в них принимали участие и любители. Никаких специальных трасс — только самые обычные дороги. Она купила «ягуар», а в компаньоны выбрала русского джентльмена, в прошлом спортсмена. Она была в таком восторге от гонок, что ту машину сохранила на память. Серебристый «ягуар». На капоте и по бокам красным цветом был выведен номер участника. Отличный номер. Запоминающийся. 111. Она неожиданно поняла, что этот автомобиль идеально подходит трассе Последнего. Стройка еще была в разгаре, когда пароходом из Италии доставили «ягуар». В то утро к ее приходу он уже стоял наготове в начале трассы, сверкая на солнце. Крепко упираясь в землю четырьмя новенькими шинами. За рулем сидел гонщик. Произошло чудо, подумала Елизавета Селлер.

Строссу и Блуму она велела убраться с глаз долой. И направилась к «ягуару». Ни одного постороннего человека к трассе и близко не подпустили — насчет этого она была непреклонна. Знаком показала гонщику, что сядет в машину сама, и заняла свободное место рядом с ним. Устроилась поудобнее в красном кожаном кресле и с мягким щелчком захлопнула дверцу, творение английских мастеров. Повернулась к гонщику.

— Прекрасный день, да?

— Будто мы и не в Англии.

— А вы сами откуда, молодой человек?

— С юга Франции.

— У вас там красиво.

— Да, мадам.

Елизавета Селлер внимательно на него посмотрела. И мысленно поблагодарила Стросса. Он нашел именно того, кого нужно.

— Вы гонщик-испытатель.

— Да, мадам.

— Что это за профессия такая?

Юноша пожал плечами.

— Не хуже других.

— Да, я понимаю, но чем вы все-таки занимаетесь?

— Ну, грубо говоря, мы обкатываем автомобиль до тех пор, пока он окончательно не выйдет из строя. Наматываем тысячи километров и записываем все, что с ним происходит. А когда машина уже не подлежит восстановлению, испытание заканчивается.

— Судя по выражению лица, вам эта работа не очень нравится.

— Когда как. Горбатиться на заводе куда хуже.

— Вы правы.

Только их голоса нарушали тишину. Казалось, они находятся в огромном пустом храме без крыши.

— Вам, молодой человек, объяснили, что надо будет делать?

— Кажется, да.

— Тогда повторите.

— Мы ездим кругами. И останавливаемся, когда вы скажете.

— Отлично. Вы уже опробовали трассу?

— Я проехал несколько кругов. Она довольно странная. Не похожа на обычные трассы.

— Не похожа?

— Больше всего она напоминает рисунок. Как будто неизвестный художник решил изобразить что-то посреди поля.

— Так и есть.

— У вас есть предположения, кто это сделал и зачем?

Елизавета Селлер замялась. Внимательно посмотрела на гонщика. Черные глаза и красивые губы. Но, к сожалению, уже слишком поздно.

— Нет, — ответила она.

Он уточнил, нужно ли просто проехать по трассе или промчаться по ней, как на настоящих гонках.