Снова и снова - Клиффорд Саймак

Саттон резко встал, потом снова сел на место. Его, как громом поразило: а я-то сказал, что мое оружие в единственном экземпляре!

– Я вам больше скажу, – продолжал Тревор. – Они добились великолепных результатов и непрерывно улучшают свои модели. В конце концов они создадут сверхрасу, вот что я вам скажу.

Саттон нахмурился.

Я им сказал, что оружие – в единственном экземпляре… Что нельзя выиграть войну с одной винтовкой…

– Я понимаю, – кивнул Тревор. – Стоит об этом подумать, можно с ума сойти. Тут возможны просто сногсшибательные варианты. Да, они могут в два счета покончить с нами. Любое новое отрекается от старого. Диалектика, будь она неладна!

– Как бы там ни было, раса останется человеческой, – возразил Саттон.

– Наша численность растет очень медленно, – сказал Тревор. – Мы – древнейшая раса, родом из пещер, от каменного топора… Мы рожаем в муках. И те, кто понятия не имеет об этих муках, хотят предложить нам зачеркнуть всю нашу историю!

«Одна винтовка», – сказал я. Но я ошибся. Винтовок будет много. Миллионы. И с их помощью Судьба будет спасена, спасена для всех, кто живет на свете, для всех, кто будет жить миллионы лет спустя!

– Надо полагать, – сказал Саттон, не глядя на Тревора, – вы рассчитываете, что я встану на вашу сторону?

– Вы нужны мне, – сказал Тревор, – чтобы выяснить, где находится Колыбель…

– Чтобы вы ее разрушили, – закончил Саттон.

– Это спасет человечество, – сказал Тревор. – Настоящее, древнее человечество.

– И вам кажется, – продолжал Саттон, – что все люди, как один, должны сейчас сомкнуть ряды, не так ли?

– Если в вас осталась хоть капля человеческого, – тихо сказал Тревор, – вы должны сейчас быть с нами.

– Было время, – сказал Саттон, – давно, когда люди еще не летали к звездам… Тогда им казалось, что выше и разумнее их нет никого. Но теперь не те времена. Теперь известно, что в Галактике есть цивилизации не хуже нашей.

– Но ни одна цивилизация не может быть враждебна по отношению к себе самой, – вспыхнул Тревор.

– Можете считать меня предателем, – спокойно ответил Саттон. – Может, я чего-то не понимаю, но мне все-таки кажется, что Судьба выше человечества.

– Вы хотите сказать, что отказываетесь помочь нам?

– Не только отказываюсь, – ответил Саттон, – но буду бороться против вас. И говорю вам об этом прямо, чтоб вы знали. Так что, если вам угодно меня прикончить, Тревор, сейчас для этого самое время. Потом будет поздно.

– Да какой мне, черт подери, смысл вас убивать! Мне нужны слова, которые вы напишете! Плевать я хотел на вас и на андроидов ваших! Не хотите сами – повторяю для тугодумов – мы без вас перепишем вашу книгу, перепишем так, как нужно нам. И именно такой ее прочтут все летучие и ползучие твари, которых вы так обожаете. Нет, в Божьем мире не будет ничего и никого, сравнимого с Человеком!

Тревор смерил Саттона презрительным взглядом.

– Я ухожу, Саттон. Но запомните, ваше имя будет вписано черными буквами в историю Человечества. Оно станет символом зла, им будут пользоваться, как проклятьем.

Саттон не пошевелился.

Тревор выругался, встал и зашагал прочь, но вдруг остановился и обернулся. Он говорил шепотом, но слова его точно иглы вонзались в сознание Саттона.

– Умойся, – шептал Тревор, – смой пудру, сними пластырь и клеймо, – человеком ты уже никогда не будешь, Саттон.

Он повернулся и пошел к шоссе. А Саттон смотрел ему вслед и понимал, что спиной к нему повернулись не только Тревор – все человечество.

Горела только одна лампа, в углу комнаты. Портфель лежал на письменном столе. Ева Армор стояла рядом, опершись о спинку стула. Было видно, что она ждала его прихода.

– Ты вернулся, – сказала она, – за своими записками. Я их приготовила.

Саттон застыл у порога.

– Нет, Ева, сейчас дело не в записках. Позже они понадобятся мне. Но сейчас дело не в этом. Помнишь, утром я сказал про оружие? Ну, что у меня есть оружие, но оно в одном экземпляре и что с одной винтовкой войны не выиграть?

– Я помню, Эш.

– Ну так вот: винтовок может быть много. Очень много. Сколько угодно.

Она медленно приблизилась к Эшеру.

– Ева, я на вашей стороне, – сказал он просто. – Вечером я виделся с Тревором, он проклял меня от имени человечества.

Она протянула руку и нежно притронулась к его щеке.

– Эш… – сказала она шепотом. – Ты смыл клеймо… Ты снова Эш…

Он кивнул.

– Мне хотелось снова стать человеком… Кое о чем я догадывался, он рассказал мне остальное. Про андроидов, у которых нет метки на лбу.

– Да, мы используем их в качестве шпионов, – просто сказала Ева. – Кое-кто из них работает в департаменте Тревора. Он пребывает в полной уверенности, что они – люди.

– А где Геркаймер? – неожиданно спросил Саттон.

– Его здесь нет, Эш, – ответила Ева и отвела взгляд. – Он не мог здесь оставаться после того, что произошло во дворе.

– Да, конечно, я понимаю, Ева, мы, люди – такие подонки!

– Садись, Эш. Вот здесь, садись. Ты говоришь так странно, что мне страшно! – Он сел. – А теперь рассказывай, что произошло, – потребовала она.

Но он заговорил о другом.

– Я весь день думал о Геркаймере. Все время, пока разговаривал с Тревором. Я ударил Геркаймера, ударил сегодня, ударил бы и завтра, если бы он сказал мне то же самое. Это в крови у людей, Ева. Мы пробивали себе дорогу с таким трудом. Каменным топором, ружьями, атомными бомбами, и…

– Прекрати, слышишь, – одернула его Ева.

Он удивленно взглянул на нее.

– Мы – люди… А Геркаймер? Разве он не человек? Он – человек, которого сделали люди. Робот может сделать другого робота, и все-таки это будет робот, правда? Человек создает другого человека, и они оба – люди! – Саттон остановился и сконфуженно пробормотал: – Прости, Ева. Это Тревор мне голову заморочил. Он боится, что андроиды победят и настоящих людей вообще не останется; что исчезнет древнее, истинное человечество.

– Эш, – сказала Ева, ласково прикоснувшись к его щеке, – ты бьешься над проблемами, которых не решить тысяче поколений. Что в этом толку?

Он покачал головой.

– Я понимаю – толку никакого. Все так. И, тем не менее, это не дает мне покоя. Когда-то все казалось так ясно и просто. Я написал бы книгу, Галактика прочла бы ее, приняла бы и поняла, и все было бы хорошо!

– Все и будет хорошо! Но не сразу. Не скоро. Чтобы это произошло, нужно остановить Тревора. Он ослеплен теми же мыслями, что мучают сейчас тебя.