Уж замуж невтерпеж - Екатерина Лесина

Дальше я не слушала, хотя вот, честно, любопытно было. Но вот… кричали же. Громко. И надрывно так. Безысходно.

И слышала этот крик не только я.

– Что случилось? – поинтересовалась Ариция Ладхемская, окруженная цветастою стайкой фрейлин. Те, завидев меня, поспешили отступить.

И правильно.

Как-то нервировал меня этакий избыток прекрасного.

– Сама хотела бы знать, – ответила я честно. – А ваша сестра где?

– Спит.

– И сейчас?!

Это ж какой крепости сон быть должен, чтобы его подобный вопль не прервал.

– Знаете… а и вправду, – Ариция нахмурилась. – Это не нормально…

– Обитель зла и порока! – возвестила пухлая дама, от которой резко воняло чесноком и розовым маслом. И руку подняла к небесам. – Я молилась!

– Во сне, – пробормотала Ариция. – Извините… мне и вправду надо глянуть, что с Летти… а кричали там, у степняков.

Теттенике.

Хрупкая светловолосая дочь кагана сидела на руках мрачного мужика, вцепившись в оного обеими руками, и плакала. Вот умеют же люди… из широко распахнутых глаз катились слезы. Огромные и чистые, что твои драгоценные камни. И никаких тебе соплей или покрасневшего носа.

Красавица.

Правда, увидев меня, красавица тихо икнула и лишилась чувств.

Вот что за…

– Раз, два, три, – пересчитала я принцесс и поглядела на Ричарда.

Летиция Ладхемская в сером платье казалась бледной, хотя в бледности своей она могла поспорить с Мудрославой Виросской, что вернулась к исходному состоянию глубокого обморока. И рядом с ними беспамятная Теттенике смотрелась почти нормально даже.

Да что уж там, если Спящая красавица и существовала, то была она именно такой, невероятно хрупкой и прекрасной без меры. У меня рога от злости зачесались.

Правда, Ричард к красоте степнячки остался равнодушен.

– И… что это значит? – мрачно поинтересовалась рыжая Яра, которая устроилась в ногах виросской принцессы.

– Нам бы тоже хотелось получить объяснения, – еще более мрачно произнес степняк в роскошном халате. И руку на саблю положил. Выразительно так.

Тот самый мужик, что таскал Теттенике, говорить ничего не стал. И к оружию не тянулся. Но глянул на Ричарда превыразительно. Я вот прямо так сразу к нему симпатией и прониклась.

Заочно.

Надо будет поближе познакомиться.

Если у него виды на Теттенике, то… то надо поспособствовать соединению влюбленных сердец. Это же ж, если подумать, дело благое.

– И не только вам, – это уже бородатый вироссец в красном кафтане. Он, правда, с виду спокоен, но это внешнее.

– Моя сестра вообще очнется? – Ариция Ладхемская сжала кулачки.

А островитяне и бледноватая, какая-то изможденная, Брунгильда, ничего не сказали. Они стояли будто бы в стороне, но не сомневаюсь, что каждое слово будет услышано.

– И Светозарный пропал, – меланхолично произнес рыцарь в белом доспехе.

– Помолимся! – возопила та самая пухлая женщина, вытащив из декольте роскошный медальон. – У меня есть кусок ногтя Митралии Блаженной! И пусть боги услышат нашу молитву…

Глаз Ричарда дернулся.

– Спокойно, – сказала я, хотя сама вот была от спокойствия далек. Три принцессы из пяти в глубоком обмороке. Надеюсь, что это обморок, а не кома.

И что с ними – не понятно.

И…

– Для начала прошу освободить помещение… – сказала я, вперившись взглядом в обладательницу чужого ногтя.

Люди зашумели, явно мою идею, сколь бы здравой она ни была, не поддерживая.

– Пусть останутся… – я посмотрела на Ричарда.

– Родственники, – тихо сказал он. – Или главы посольств.

– Родственники, – повторила я куда громче. – Или главы посольств.

– Она собирается выпить из них душу! – взвизгнула та самая дама и с невиданной прытью сунула мне под нос свой медальон. От него резко пахло чесноком и еще потом, отчего я шарахнулась. – Видите! Ни один демон не устоит перед истинной святостью!

Я зарычала.

И хвост щелкнул. И я поняла, что еще немного и сорвусь.

Спокойно, Жора. Дыши глубже. На каждую дуру реагировать, этак никаких нервов не хватит.

– Щучья мать! – возопил попугай, усаживаясь на подоконнике. И глазом так сверкнул. – Акулья звезда тебе в глотку!

Женщина побелела.

Покраснела. Схватилась за правую грудь.

– Сердце с другой стороны, – подсказала Ариция Ладхемская, подхватив почтенную особу под локоток. – Да, вот тут… а вам и вправду стоит отдохнуть. И помолиться за мою сестру.

– Чернокнижницу!

– Некромантку, – поправила ладхемка и развернула даму. – Слышали? Прошу остаться вас, господин Уршах.

Посол поклонился.

И рукой взмахнул. Рядом с почтенною вдовой, которая бормотала что-то про потерянные души, проклятья и святых, возникла пара плечистых то ли лакеев, то ли телохранителей.

Минута, и дышать стало свободнее.

За ладхемцами потянулись вироссцы, оставив темнобородого задумчивого посла. И Яру, которая явно не намерена была уходить. А там и островитяне удалились, и степняки.

Почти все.

– Я… прошу прощения, – заговорил Ричард, обведя взглядом оставшихся. – И клянусь силой, именем своим, этим местом, что не причастен к произошедшему.

– Они живы? – сухо поинтересовался ладхемец.

– Несомненно. Леди Летиция спит.

– Крепкий у нее сон, – Ариция взяла сестру за руку. – Но пульс есть. И сердце бьется. И вообще она до отвращения живая.

– А вы предпочли бы иное…

– С мертвыми мне спокойнее. Да ладно, Уршах. Хватит… матушка, может, делала вид, что не знает, но я в жизни не поверю, что она и вправду не знала. Просто, скорее всего, я показала себя более разумной, нежели сестра. И более осторожной.

Она прижалась к холодной ладони Летиции щекой.

– Я так по ней скучала… а теперь вот… мы поговорили. Она сказала, что у нее голова болит. И прилегла. А потом… уснула. И спит с тех пор.

– Ваше высочество…

– Мое, Уршах. Мое… это место на нас так влияет, верно?

– Ваша сестра долгое время находилось под действием заклятья. Ментального. Весьма сложного. Подобные не рекомендуют использовать больше месяца или двух, – Ричард коснулся висков принцессы.

– И маг это знал?

– Скорее всего. Но точно утверждать не рискну. Но заклятье стало рушится.