Перворожденная - Юстина Южная

Вода! Финеас подхватил горсть снега, прошептал витиеватые слова заговора, вытянул из тающих на горячей ладони снежинок часть природной мощи и смешал ее со своей. Тонкая струя, текущая меж пальцев, свернулась в кольцо, закрутилась перед магом.

Земля! Рука впечаталась в мерзлую почву, призывая ее силу. Подлетели вверх крупицы грунта. В центре водяного кольца распустился песчано-каменный цветок.

Воздух! Финеас вобрал его в себя – морозную свежесть, дым от курений, запахи крови и железа – и выдохнул крошечным облачком, настоянным на чарах. Второе кольцо принялось вращаться рядом с первым.

Огонь! Из посоха вырвался пылающий шар, жаркие языки охватили все три стихии, объединяя их, укрепляя и созидая безукоризненное оружие против Хаоса.

Перебросив посох из одной руки в другую, маг отвел ладонь чуть назад, а затем с коротким, резким возгласом ударил по сияющей сфере. Та вспыхнула радужным многоцветьем и устремилась к Зафиру. Но черный колдун уже справился с миражами Ночи – слабый свет зимнего дня вновь раздвигал наведенный мрак. С уст хаосита готова была излиться грозная волшба…

Финеас успел первым!

Огненный шар врезался Зафиру в живот, швырнул на землю, разодрал в клочья парчовую канди, обжег смуглую кожу. Страшный вопль сотряс окрестности. Вздрогнули люди, вздрогнули деревья в лесу, вздрогнули базальтовые плиты капища. Тело брандейца затряслось в конвульсиях, дугой выгнулся хребет.

Все? Конец? Неужто получилось? Финеас сделал шаг к Зафиру, вытянул посох для последнего заклятия и тут же прыгнул вбок, спасаясь от огромного валуна, вывороченного из узкой мощеной полосы вокруг храма и летящего навстречу. Черный колдун поднимался.

Финеас понял, что до этого он не знал истинного могущества Хаоса.

Темноту, сотворенную магом, разорвало на жалкие обрывки. Фигура брандейца окуталась сетью мелких молний, руки вознеслись над головой. Уже догадываясь, что это безнадежно, Финеас выпустил чары из посоха. Они разбились, не коснувшись Зафира. Колдуна окутывала чистая энергия, почерпнутая не из стройного порядка мира, а из зерна необъятного Хаоса, однажды посеянного в его душе.

Брандеец стоял, как утес, истерзанный ветрами и волнами, но так и не поддавшийся им за века и тысячелетия. Тлела борода, опаленная заклинанием, но колдун не обращал внимания на эти мелочи. Он собирал в единую точку всю свою мощь.

И распахнулись небеса. Нарастающий гул вторгся в уши, пригнул верхушки деревьев, заполнил каждую щель меж камней. Жрецы повалились наземь; не удержались на ногах мэтр, суккуба и эльфийка. Идрис прижался к буковому стволу, а Финеас упал на одно колено. Удар, сметающий все преграды, обрушился на темного мага.

Разлетелся вдребезги колдовской щит, будто его и не было. Чудовищный натиск смял наспех выставленные заграждения, и над Финеасом разверзлась голодная пасть Хаоса. Завопил что-то варяг, мучительно вскрикнула Исилвен, с оглушающей непристойностью выругалась Мара.

Где маг нашел силы, чтобы сдержать смыкающиеся челюсти? Отыскал он их в глубинах Ночи, в своей душе, в синих глазах эльфийки, в ее смятенном крике? Но в тот миг, когда Хаосовы клыки готовы были пронзить его насквозь, Финеас мазнул рукой по лиловому кристаллу и – не посохом, открытой ладонью – направил аметистовую стрелу прямо в глотку уродливому порождению черной волшбы. Пасть отпрянула. Страшные зубы клацнули в воздухе. Но теперь у мага не было защиты и времени, чтобы отгородиться. Оставалось надеяться на чудо и крохи магического заряда в боевом посохе.

Следующая атака Зафира не заставила себя ждать, и снова Финеасу удалось от нее уйти лишь благодаря сверхчеловеческой реакции. Однако невозможно уворачиваться вечно. Даже напоенный Ночью дух мага не сумеет отразить все заклятия такого чародея, как Зафир. Ноги подламывались, руки опускались под давлением чужеродного колдовства.

Соратникам тоже приходилось несладко. Жрецы, почуяв за собой поддержку брата Заточенных богов, воспряли и бросились в бой с удвоенным энтузиазмом. Мэтр Лидио зашатался после удара Тибора, суккубу окружили сразу несколько служек, а Идрис вынужденно отступал под напором свирепых противников – уже не раз и не два достал его орочий меч, и только печать хранила варяга от серьезных ран.

Тройная «черная сень» нависла над Финеасом, отняв способность двигаться. Маг успел заградиться, но заклинание было столь могучим, что он застыл, не в силах пошевелиться, медленно-медленно расплетая опутавшие его чары. Рядом блеснул в лучах выглянувшего солнца отточенный клинок. Проклятье! Нет, этот удар ему не отбить. Никак. Значит… смерть.

Финеас вскинул голову, с уст сорвался неистовый воинский клич. Последний в жизни. Жрец, подкравшийся к нему, взмахнул мечом, целясь в грудь… И ткнулся носом в тающий снег. Из спины у него торчала тонкая стрела с эльфийским оперением. Точно в сердце.

Финеас обернулся. Исилвен стояла на скале – брови сведены, лук поднят, пальцы готовы спустить еще одну стрелу, если понадобится. Но не понадобится. Эльфы редко промахиваются, если только сами не хотят этого. «Почему?» – спросил взгляд темного мага. «Либо ты, либо он», – ответили ее губы. И Финеаса вдруг наполнила какая-то веселая, бесшабашная радость. Ну нет! Рано вы, паршивцы, празднуете. Мы еще поборемся! Где там амулет, подарок Валакара? А ну-ка, поработай, родимый.

Зеленый луч полыхнул, разрезая клубившуюся вокруг черноту – легко, словно листы ветхого папируса. Не подвели эльфийские руны! Финеас поднялся с колен, чертя в воздухе завитки старинного заклятия. Взревел ликующе Идрис, мэтр увернулся от волхвовских клещей, пришибив пару неудачливых жрецов за раз, улизнула от нападающих Мара, наведя сложный морок. И Зафир-то не железный, нет! Вон как тяжко вздымаются ребра, и руки опускаются, еле справившись с собственной волшбой – он тоже выкачал из себя больше, чем собирался.

– Мэтр, Идрис, бьем все вместе! – крикнул Финеас. – Одновременно!

– Да!

Темный маг подпрыгнул, пропуская поток серебряных искр и выбрасывая вперед посох с кристаллом. Варяг, насадив гнома на лезвие и вырвав клинок обратно, ринулся к Финеасу. Мэтр отгородил верховного жреца непроницаемой завесой и обернулся, готовый вступить в любую секунду. Финеас закончил ткать полотно чар.

А теперь удар! Выскребая все. До дна. В полную мощь. На разрыв жил!

Зеленая молния сливается с аметистовой и летит к черному колдуну. Идрис вкладывает силу печати в свой меч, колет в глубоком выпаде. Кинжал Мары взметывается над спиной Зафира. С ладони мэтра Лидио срывается заключенный в оболочку белокипенный свет. Две эльфийские стрелы вспарывают воздух и несутся в цель.

Зафир вопит. Бурый дым тщится скрыть его и не успевает. Кинжал отбит, одна из стрел поймана, ослепительная сфера погашена, но… меч пропарывает бедро, молния с громом разбивается о висок, а вторая стрела пронзает бок. Брандеец ревет не своим голосом, отскакивает от викинга, с мясом выдирает застрявший наконечник, хватается за голову в попытке унять разбушевавшееся заклятие. Ему это удается, но во внутренних источниках магии остались лишь жалкие капли. И тогда он тянет из-за пояса металлический жезл.