Дом психопата - Роберт Альберт Блох

— Давайте поговорим об образе возможного подозреваемого в этом деле. У вас достаточно данных, чтобы набросать его прямо сейчас?

Стейнер нахмурился.

— Только в самых общих чертах, на основании того немногого, что я знаю. — Он заговорил быстрее, и Эми старалась приноровиться к скорости его речи. — Нет нужды повторять то, что нам обоим известно. Но есть несколько вещей, которые представляют особый интерес и которым, по-моему, не придали должного значения.

Начнем с убийства Терри Доусон. Согласно донесению капитана Бэннинга, его люди не смогли обнаружить вблизи места преступления никаких следов от шин. Говорили, что их, вероятно, смыл дождь, но я не думаю, что наш подозреваемый стал бы полагаться на такой случай. Потому что он вообще не полагался на случай: в доме не найдено ничего, что можно было бы подвергнуть исследованию в криминалистической лаборатории. И то же самое можно сказать о двух других убийствах — Дорис Хантли и ее любовника.

Это не значит, что убийства были спланированы заранее или, напротив, явились следствием обстоятельств, — это всего лишь показывает, что тот, кто их совершил, — человек осторожный, способный предпринять хладнокровные и обдуманные действия, чтобы скрыть улики. И, соответственно, скрыть свою личность. Что оставляет нам только одну ниточку.

Стейнер задумался, и Эми, в не силах ждать, пока он продолжит, первой нарушила молчание:

— Скажете какую?

Доктор Стейнер кивнул.

— Позвольте мне сформулировать это в виде вопроса. Зачем кому-то понадобилось красть восковую фигуру матери Нормана?

Настал черед Эми задуматься.

— Какой-то псих? Человек, вообразивший, что он — Норман?

— Если под психом вы имеете в виду клинического психопата, то такая возможность существует. Этот тип личностного расстройства не обязательно предполагает иррациональность действий или видимую неадекватность поведения.

— Тогда убийца не обязательно должен верить, что он — Норман Бейтс.

— Но это мог быть кто-то, кто хотел заставить нас думать, будто он верит в подобное. Если так, то убийцей вполне могла быть и женщина.

— Или фанатик. — Эми перевернула страницу в блокноте. — Любого пола. — Она подняла руку, в которой держала авторучку, и постаралась задать свой следующий вопрос как можно более небрежным тоном: — Не могли бы вы назвать мне имя пациента из Фейрвейла, который навещал вас сегодня?

— У меня было несколько посетителей. — Стейнер сделал вид, что не придал значения ее словам. — Откровенно говоря, если кто-то из них был пациентом, я не должен раскрывать его имя.

Эми улыбнулась.

— В этом нет необходимости. Полагаю, я видела последнего из них направлявшимся к своей машине, когда подъезжала к зданию больницы. Преподобный Арчер, не так ли?

— Да, Арчер был здесь. — Тон Стейнера больше не был небрежным. — Дело в том, что он регулярно приходит сюда по делам своей паствы. Это не значит, что он пациент.

— Но он может быть фанатиком. — Эми тоже заговорила отнюдь не небрежным тоном, глядя своему собеседнику прямо в глаза.

Стейнер вздохнул.

— Вы понимаете, что это не подлежит разглашению?

Эми опустила руку.

— Обещаю, я не буду ничего записывать.

— Не сейчас, во всяком случае. Но у меня такое предчувствие, что пресса раскопает все это и много чего еще задолго до того, как ваша книга будет опубликована. — Он замешкался. — Я все же не знаю…

— Я тоже, — мягко произнесла Эми. — Но хочу знать. Не для книги, а потому, что это касается меня лично. В некотором смысле я чувствую свою ответственность за то, что случилось минувшим вечером.

— Вы ответственны лишь за то, что оказались не в том месте не в то время. — Стейнер придвинул свое кресло поближе к ней и понизил голос: — Теперь об Арчере. Они с Норманом Бейтсом были друзьями. В школе и позже. Арчер был знаком с матерью Нормана. Он часто захаживал к ним еще до того, как она стала встречаться с Джо Консидайном.

— Ее любовником, — кивнула Эми.

— И врагом Нормана. Во всяком случае, так он думал. — Стейнер откинулся в кресле. — Вот тогда-то и начались проблемы. Мы с вами знаем, что произошло с миссис Бейтс и Консидайном, но в то время никто не подозревал Нормана. Очевидно, ни у кого не было причин подозревать его, кроме Арчера.

— Он знал?

— Судя по тому, что он мне рассказал, Норман узнал о том, что его мать встречается с Консидайном, и воспринял это как предательство с ее стороны. Его ярость достигла той точки, когда он стал открыто угрожать им обоим. Тогда Арчер перестал видеться с Норманом, и к тому времени, когда миссис Бейтс и Джо Консидайн умерли, Арчер уже находился в университете, вдалеке от этих мест. Но с тех самых пор он носит в себе чувство вины за то, что тогда промолчал.

Он утверждает, что больше ни разу не встречался с Норманом, что не так уж и необычно, если учесть, что Арчер отсутствовал восемь лет с момента поступления в университет до окончательного возвращения сюда в качестве проповедника. Норман к тому времени уже сделался затворником — если, конечно, не считать обязанностей по содержанию мотеля.

Когда в конце концов выяснилось, что натворил Норман помимо исполнения своих обязанностей в мотеле, Арчеру было слишком поздно что-либо предпринимать. Он лишь казнил себя за то, что не заявил вовремя о своих подозрениях. Полагаю, нет необходимости рассказывать вам, через что прошел этот человек в течение последующих лет.

— Он возненавидел Нормана?

Стейнер покачал головой.

— Он возненавидел то, что Норман сделал с Фейрвейлом и его репутацией. И он ненавидел печальную славу, которую, как ему казалось, принесет городу затеянная Отто Ремсбахом реконструкция дома и мотеля Бейтса и превращение их в приманку для туристов.

— Этого достаточно, чтобы убить Ремсбаха?

— Этого достаточно, чтобы сделать все возможное для срыва планов Ремсбаха, — что Арчер и делал. — Доктор Стейнер нахмурился, задумавшись о чем-то. — Я бы сказал, что он был крайне целеустремлен, решителен, возможно, одержим до фанатизма, но не стал бы приписывать ему преступные намерения. Сегодня днем я видел перед собой опечаленного и глубоко страдающего человека.

— Где он был прошлым вечером? — спросила Эми.

— Он не знает. — Стейнер пожал плечами. — Временная потеря памяти, которая могла быть вызвана сильным стрессом. Такое случается.

— И с Норманом такое случалось. — Эми помолчала. — А мог Арчер…

Стейнер жестом прервал ее.

— Мы говорим о пожилом человеке, диабетике.

— Я знаю, что, возможно, это прозвучит глупо, но… Существует такое понятие, как маниакальная одержимость?

— Чушь. — Стейнер смягчил свой ответ улыбкой. — С таким же успехом вы могли бы предположить, что это я поднялся с инвалидного кресла и тайком вышел отсюда, чтобы совершить те убийства.