Аттила, Бич Божий - Росс Лэйдлоу

«Форт Сполицин, провинция Вторая Реция, диоцез Италии [написал Тит в “Liber Rufinorum”]. Год консулов Флавия Феодосия и Флавия Плацидия Валентиниана, Августа, их пятнадцатое и четвертое консульство соответственно, VIII июньские календы.

Я был на вилле Фортуната, когда пришло письмо от отца, где говорилось о восстании бургундов et cetera. Опасаясь за Клотильду и Марка, я оседлал коня и помчался в Сполицин (за те годы, что я там не был, крепость немного изменилась), куда от нашего поселения вёл прямой путь. Прибыв на место, я узнал, что Гай Валерий скончался вскоре после того, как написал мне письмо, и был похоронен на располагавшемся за фортом солдатском кладбище. Утешает лишь то, что он отдал свою жизнь за Рим. Я оставил командиру форта немного денег, попросив поставить надгробный камень с надписью:

ЗДЕСЬ ПОХОРОНЕН ГАЙ ВАЛЕРИЙ РУФИН,

ЛЕГАТ ПЕРВОГО ЛЕГИОНА.

ОН ЛЮБИЛ РИМ И СЛАВНО ЕМУ СЛУЖИЛ

В своем письме Гай просил меня подумать о поступлении на службу Аэцию, так как тот, по мнению моего почившего отца, является единственным, кто сможет справиться с нынешним кризисом. Я думал, что больше никогда не помирюсь с Аэцием, но недаром говорят: tempora mutantur[36]. Просьбу отца я выполню, другое дело — примет ли Аэций меня обратно.

Завтра, по долине Верхнего Рейна, поскачу в поселение бургундов. Дорога должна быть еще в порядке, хотя Рим и перестал следить за ее состоянием. Дневник этот оставляю здесь, в Сполицине, — там, куда я направляюсь, вряд ли у меня будет время что-либо писать».

Стоя на вершине холма, два брата королевских кровей наблюдали за тем, как конница гуннов приближалась к Галлии.

— Брат мой, надеюсь, дело того стоит, — прохрипел Бледа. − Ты только что отдал десятую часть всей нашей армии. И ради чего? Лишь для того, чтобы улучшить отношения с Римом.

Аттила не считал нужным объяснять свои цели неучу и глупцу Бледе. По размерам своим империя гуннов сравнима была с римской. Территория ее простиралась от Скандии до Каспийского моря. Впервые эта земля объединила тевтонские племена и степных кочевников. Чем не великое достижение? Вот бы еще достичь той стабильности, которая была у Греции и Рима! Империя гуннов может распасться и исчезнуть так же быстро, как и появилась. Аттила жаждал большего, нежели властвовать и грабить. Главным для него было величие его народа. Он хотел, чтобы в будущем старики вспоминали Аттилу не как Гейзериха, жестокого тирана временного королевства в Африке, а как Александра или Цезаря, чье наследие живет и по сей день. Поэтому он и решил помочь Аэцию — необходимо было завоевать дружбу с Римом. (Аттила понимал, что добиться этого будет нелегко, так как после битвы на Мораве его имя стало синонимом ужаса и беспощадности.)

Он никогда бы не признал того, что Бледа отчасти был прав. Совет, да и все гунны, будут ждать вознаграждения за ту помощь, которую они оказали Аэцию. В прошлом такие заслуги хорошо поощрялись. Но сейчас, когда всему Западу угрожает опасность, какие могут быть гарантии? И все же Аттила надеялся, что у него они имеются.

Внезапно ему вспомнились слова прорицателя Ву-Цзы. «Я вижу бегущего через равнину дикого осла и парящего над ним орла. Вместе они нападают на кабана и обращают его в бегство». Пророк описал свое видение, и Аттила только что понял значение этих слов. Дикий осел — войско гуннов, орел — армия римлян, а кабан был самой популярной эмблемой германцев, символизировавшей бесстрашие и свирепость. Иными словами, гунны и римляне объединятся в борьбе против германцев, что уже и начало происходить. Страх и ужас вселились в короля. Что же значит вторая часть предсказания? Аттила оборвал нить своих рассуждений. Он сам будет вершить свою судьбу.

* * *

Тит обнаружил свою деревню полупустой. Под предводительством Вадомира, отца Клотильды, все годные к военной службе мужчины присоединились к войску короля Гундогара, которое, с целью завоевания новых территорий, ушло на север. Ходили слухи об их сражениях с римлянами, но были ли то обычные стычки или настоящие битвы, выяснить ему так и не удалось. Радость Тита оттого, что он вновь увидел Клотильду и Марка, была омрачена тем фактом, что в случае поражения бургундов, их деревня могла подвергнуться нападениям со стороны бандитов. Предавшись ночью страстной любви, которая после долгой разлуки сделалась еще более сильной, Марк поделился своими страхами с Клотильдой.

— Уйдем со мной, — сказал он вдруг. — Я, ты и Марк — втроем мы без труда доберемся до оккупированной римлянами Галлии. Моя лошадь выдержит вас обоих; мы сможем попеременно ехать верхом.

— Как я могу оставить семью и мой народ во время такой опасности? — присев на укрывавшие ложе меха, Клотильда нежно провела рукой по лицу мужа. — Любимый, сердце подсказывает мне поступить так, как говоришь ты, но…

— Но тебе не позволяет это сделать твоя совесть, — продолжил Тит. — Понимаю, − сказал он печально. − По крайней мере, думаю, что понимаю.

Тусклый свет тлеющего огня позволил ему рассмотреть Клотильду получше. Ее невозмутимое и спокойное после любовных утех лицо, обрамленное витками светлых волос, никогда еще не казалось ему столь красивым. Сердце его переполняла страстная любовь и дикое желание защитить ее и их ребенка.

— Как мой муж, ты можешь приказать мне, что делать, и я буду обязана повиноваться, — сказала она. — Но тогда это будет уже не тот Тит, которого я знала, любила и за которого вышла замуж.

— Не знаю, как я буду жить, если с тобой случится что-нибудь плохое, — со скорбью в голосе сказал Тит. Он прекрасно понимал, что если они сбегут, то Клотильда сначала перестанет его уважать, а затем и вовсе разлюбит. — Что мне делать? — вскричал он, но адресовал этот крик скорее себе самому, нежели ей.

— Любимый, а что бы сделал на твоем месте Гай Валерий? — нежно шепнула Клотильда, целуя мужа в лоб.

Все сомнения и противоречия развеялись в один миг. Гай остался бы, и Тит тоже должен это сделать. Так бы поступил любой римлянин.

— Моему народу нужен лидер, — сказала Клотильда, по-видимому, почувствовав резкую перемену в настроении мужа. — Ты можешь стать нашим лидером, дорогой. Оставшиеся мужчины стары и слабы; к тому же, германцы по природе своей жестоки и агрессивны. Без вожака, способного их контролировать, они рассорятся между собой и не будут знать, как отразить нападение. Когда придут римляне, наши мужчины будут с ними сражаться, но в конечном счете все равно погибнут. А там дойдет очередь и до женщин с детьми. Но ты, мой милый, молод и силен. Ты служил в римской армии и знаешь, как ведут бой римляне. Ты должен убедить жителей деревни принять твой план, даже если для этого тебе придется пойти против всех. Если нас атакует римская армия, то ты, будучи римлянином, сможешь мирно обсудить с ними условия капитуляции. Если же то будут сражающиеся под римскими знаменами франки или аланы, нам всем не поздоровится.

— Но франки похожи на германцев. Наверняка они пощадят деревню.