Академия Трёх Сил. Книга 1 - Анна Мичи

Хен досадливо мотнул головой. Сказал с силой, будто уговаривая:

— Не надо. Зачем? Почему бы тебе не влюбиться в кого-нибудь другого? Вон их сколько крутится вокруг тебя.

Это было как удар под дых. На глазах выступили слёзы, дыхание перехватило. Где-то внутри судорожно сжалось, скрутило болезненной судорогой, резануло, заныло.

«Почему бы тебе не влюбиться в кого-нибудь другого».

Ледяные слова эхом повторялись в сознании. Вот, значит, что он обо мне думает. Назойливая мелкая липучка со своими чувствами. Хочет, чтобы я оставила его в покое, чтобы не донимала больше взглядами и признаниями.

Лицо Хена расплылось от выступивших слёз. Я стиснула зубы, чтобы не расплакаться прямо здесь. Изо всех сил стараясь держать спину, повернулась.

Скорее, скорее бежать отсюда. До двери дойти медленно, чтобы не выглядеть снова глупой малолеткой — а там, снаружи, можно пуститься уже со всех ног. И не домой, только не домой. Дождусь окончания праздника где-нибудь на стадионе или на тренировочной площадке, заявлюсь к Лидайе. Выскажу ей всё, что думаю о её дурацких планах и подначках.

Я не успела додумать мысль. Хен нагнал меня на полпути, подхватил за локоть, рывком развернул. Его грудь вздымалась, глаза метали молнии.

Я уткнулась лопатками в жёсткую холодную стену. Дверь была совсем рядом, но я тут же забыла об этом, потому что Хен одной рукой упёрся в стену над моей головой, другой преградил мне путь. Я вдруг испугалась. Рванулась было, но рука Хена помешала, а в следующий миг он вообще прижал меня к стене, придавил сильным, крепким телом.

— Проклятье, Сатьяна, — проговорил глухим, наполненным мукой голосом. — Не делай такое лицо. Это невозможно…

Я застыла, притиснутая к стене его телом. На глазах всё ещё были слёзы, но сердце уже выскакивало из груди. Я ничего не понимала, но было страшно даже дышать, как будто в любой момент могло случиться что-то непоправимое. От напряжения потрескивало в воздухе. Отвернувшись, я смотрела в пространство, опасаясь говорить и шевелиться. Любая реплика, любое действие могло оказаться ошибкой.

В следующий миг я почувствовала, как к скуле прижались мягкие губы. Дыхание опалило кожу, на мгновение меня словно окунули в горячую лаву. Я вздрогнула, взметнула глаза на Хена. Он поцеловал меня? Мне показалось?

В его глазах плавало столько разного, что я совсем растерялась. Смутная, тяжёлая вина, глухое отчаяние, тревога, сожаление — и ещё что-то непонятное, тягучее, вызывающее внутреннюю дрожь, словно неявный сигнал, заставляющий моё тело реагировать. Синие глаза были сейчас почти чёрными, и я тонула в них, чувствуя, как пол уходит из-под ног.

Хен снова глухо и тяжело вздохнул. Взгляд опустился чуть ниже, стал странно расфокусированным, затуманенным. Потом Хен резко сглотнул, облизнул губы, будто в горле внезапно пересохло. Рывком, словно совсем отчаявшись, будто прыгая с головой в омут, подался вперёд. Горячие губы накрыли мой рот, раздвинули, язык ворвался внутрь — это был рваный, почти насильный поцелуй, хотя я ничуть не сопротивлялась. Едва оторвавшись от моих губ, Хен поцеловал меня снова — ещё необузданнее, со звериной дикостью, так, будто заявлял свои права.

Я дрожала в его руках, не понимая, что происходит. Бросало то в холод, то в жар, я не верила собственным ощущениям, не верила, что это Хен целует меня, что это всё на самом деле. Внутри всё сжималось от его близости, от запаха, от настойчивых движений языка и губ.

Совсем растерявшись, я робко обняла Хена за талию — даже не обняла, а схватила его за полы рубашки, то ли пытаясь притянуть ближе, то ли для того, чтобы устоять на ногах. Смявшие ткань пальцы коснулись гладкой горячей кожи, и Хен судорожно вздохнул, и стал целовать меня так яростно и исступлённо, что ноги у меня окончательно подкосились. Он будто вымещал на мне что-то — или, скорее, выплёскивал что-то, что его давно мучило. Он как будто сам не мог остановиться, пока не выпустит весь этот бесконечный пыл, не избавится от сжигающего его жара. Его пальцы пробрались в мои волосы, ласкали кожу головы, рождая сотни мелких иголочек. В промежутках между поцелуями я видела его глаза — совсем шальные, пьяные, затопленные чем-то первобытно-тёмным.

Наконец этот безумный, невозможный водоворот стал стихать. Хен целовал меня уже спокойнее и вдумчивее, дольше заглядывал в глаза, словно проверяя, что всё в порядке. Зато его руки опустились ниже, оплели меня намертво, так, что было трудно дышать. А может, дыхание спирало от нашей невероятной близости.

Я ничего не понимала и только боялась, что всё сейчас прекратится. Что в следующий момент он отстранится от меня, скажет опять какую-то резкость, прогонит — или сбежит сам. Но Хен, когда закончился очередной поцелуй, только упёрся лбом в мой лоб и смотрел в глаза. Он дышал тяжело, как загнанный зверь, но в глаза возвращалась разумность. Левая рука поднялась к моему лицу и плавно, нежно скользила по коже, очерчивая линию скул, щёку, челюсть.

— Глупышка Сатьяна, — пробормотал Хен глухо и неразборчиво. Слабо улыбнулся.

В глазах тяжёлым осадком колыхалась неясная вина. Это настораживало, но я предпочла не обращать внимания. Не хотелось обращать внимание ни на что, что могло бы нарушить этот момент беспредельного счастья.

Я потупилась, а потом уткнулась носом в рубашку Хена. Вцепилась в ткань, будто боялась, что Хен сейчас уйдёт. Может, и впрямь боялась.

— Глупышка, — повторил он чужим далёким голосом. Но обнял меня, притягивая к себе. Его сердце под моей ладонью колотилось так же бешено, как моё, и это кружило голову и путало мысли.

Домой мы пошли вместе, рука об руку. Я не могла поверить, всё поглядывала на Хена, словно он в любую минуту мог растаять. Но Хен не таял, а только посматривал в ответ с лёгкой улыбкой. Его пальцы, крепко переплетённые с моими, вызывали ощущение уверенности.

Поначалу мы оба молчали. Я боялась говорить, боялась ляпнуть что-нибудь такое, что разрушит едва зародившиеся отношения. Хен заговорил сам: о сессии, о приближающихся праздниках, начал рассказывать разные смешные случаи с его сокурсниками. Вёл себя как всегда, и если бы не наши сплетённые вместе руки, я бы засомневалась, что между нами что-то было.

Рассказы Хена были весёлыми, я хохотала, но внутри продолжала мучиться, не в состоянии задать самый главный вопрос. Наши отношения и правда изменились? Можно ли считать, что мы встречаемся? Я ему всё-таки нравлюсь? В принципе, недавний поцелуй обнадёживал, но вдруг… вдруг это был мимолётный порыв, нахлынувшее желание, случайное, ничего не значащее? Очень хотелось поговорить наконец начистоту, определить раз и навсегда, кто мы друг другу.

Чем ближе мы подходили к дому, тем неувереннее я делалась. А когда Хен отпустил мою руку, чтобы открыть дверь, вообще почувствовала себя одинокой и брошенной.

Хен зажёг светляк, внутренности прихожей осветились мягким оранжевым светом. Повинуясь вежливому жесту, я шмыгнула внутрь, чувствуя странное смущение. Стащила куртку, потянулась, чтобы повесить её, и тут куртка сама поползла из рук. Я вскинула глаза на Хена, а он отобрал одежду, быстро кинул её на вешалку и вдруг шагнул ко мне, чуть не заставив попятиться.