Мирт. Истина короля - Мария Сергеевна Руднева

но Цзиянь не сомневался, что рука Джеймса, держащая револьвер у него груди, не дрогнет, спуская курок.

* * *

Однако Джеймс Блюбелл буквально решил свести Цзияня с ума — то ли в самом деле почуял слежку, то ли просто тщательно создавал имидж слишком богатого мецената, опасаясь, что все-таки привлек слишком большое внимание к себе на Выставке.

Неспешно спустившись пешком от выставочной зоны в район художников, он побродил по галереям и в конце концов остановил свой выбор на картине молодого живописца, которая немедленно отправилась по его адресу с посыльным. Небрежные переговоры с владельцем галереи внушили последнему надежду на появление в скором времени покровителя и денежных вложений, но не сейчас, не сейчас — железный аргумент «сейчас проходит Ежегодная выставка достижений со множеством молодых дарований, вы же слышали о них?» сводил на нет любое продолжение переговоров. Однако галерист остался весьма удовлетворен и теми щедрыми авансами, что уже получил.

Цзиянь, само собой, внутрь за Джеймсом не ходил — к чему привлекать лишнее внимание? На улицах было довольно людно, а смешиваться с толпой ему всегда удавалось особенно хорошо. Генерал Люй мечтал одно время сделать из него шпиона, но передумал — а жаль, теперь Цзиянь об этом начинал сожалеть. Был бы его опыт слежки обширнее, он бы не мерз сейчас так сильно под козырьком почтовой будки, гипнотизируя взглядом дверь кофейни, в которой неспешно полдничал Блюбелл.

Конечно, все с той же неспешной обстоятельностью.

Цзиянь уже начал было думать, что Джеймс действительно решил помелькать перед глазами половины Лунденбурха — благо другая половина, собравшаяся в выставочных павильонах, точно его заприметила. Начинало смеркаться, пошел снег, и Цзиянь пожалел, что под плащом у него только тонкий сюртук, жилет и рубашка. Для слежки по такой погоде пригодилось бы несколько свитеров из шерсти каледонских овец.

Сумерки, однако, ничуть не расстроили Джеймса — он продолжал свой неспешный поход по художественному кварталу, а потом вдруг заторопился и направился в сторону Ризен-стрит. Неужели чутье обмануло Цзияня, и после дня, полного общения с потенциальными объектами своего покровительства, Джеймс отправится домой? Цзиянь замотал головой. Быть того не могло, он не мог так ошибиться, даже после стольких лет.

Не когда дело касалось Джеймса.

Любой, кто когда-либо занимался слежкой, будь то политический шпионаж или выискивание доказательств неверности супруги, знает, насколько это занятие утомительно. У Цзияня болели ноги, пока он шел пешком за Джеймсом на достаточном расстоянии, чтобы не привлекать к себе внимания. К его удивлению, путь привел Джеймса к бельведеру в парке — самому непопулярному месту из всех возможных. Цзиянь остановился у пруда, притворяясь, что ожидает визави, опаздывающего на свидание. Только в нелепых авантюрных романах шпионы прячутся за деревья и мосты. На самом деле нет худшего способа выдать себя преследуемому.

Пока Джеймс не обращал ни на кого внимания — лишь раз обернулся, и Цзияню показалось, что он смотрит прямо на него. Но нет… Мазнув по случайным прохожим взглядом, Джеймс достал часы из жилетного кармана и проверил время. Цзиянь перевел дух. Определенно, сумерки начали играть ему на руку. При свете дня его мог выдать малейший луч солнечного света, но теперь… Он лишь один из десятков мрачных прохожих, в которых утопает Лунденбурх, части из которых и дела нет, что их судьба меняется здесь и сейчас, что паровоз мистера Мирта, наверное, уже вернулся в павильон и что вот-вот появится соучастник Джеймса Блюбелла.

В том, что Джеймс ждет именно соучастника, Цзиянь перестал сомневаться, понаблюдав за тем, как изменилось его поведение. Джеймс стал ощутимо нервничать и действовал более скрытно — даже странно, что не воспользовался случаем зайти домой и сменить одежду. К счастью для Цзияня — на узкой Ризен-стрит ему негде было бы спрятаться.

Однако вот Джеймс оживился, помахал рукой — и к нему подскочил ребенок. Цзияня передернуло. Ребенок! Совсем еще мальчишка, лет одиннадцати или двенадцати. Конечно, это Лунденбурх, здесь к детям относятся как к рабочей силе, которой можно меньше платить, и используют желание таких вот мальчишек заработать лишний пенни, подчас злоупотребляя им. Но чтобы Джеймс использовал мальчика для своих черных дел?

Цзиянь подумал в очередной раз, что на самом деле ничего о нем не знает. О том, что у него на душе, о том, как он смотрит на мир — Дракон его сожги, у него сестре было столько же лет, неужели он не думает?.. Нет, понял вдруг Цзиянь, не думает.

Каждый для него — марионетка. Кроме, может быть, самого Цзияня — минута слабости, которая сделала Джеймса только жестче. И Цзияню пора забыть прошлое, перестать романтизировать Джеймса и видеть на его месте прелестного юношу с горящими глазами и чистой душой, за которого он едва не отдал жизнь.

Джеймс Блюбелл — убийца и маньяк, он собирается убить всех членов Парламента, а кроме того — не важно, сколько пострадает людей во время взрыва, и работников Парламента, и случайных прохожих. Ему — не важно.

И поэтому его надо остановить.

* * *

Джеймс и в самом деле вызвал Ронни к бельведеру, чтобы дать несколько наставлений относительно зарядов для фейерверков и того, как именно надо будет их разложить и подключить.

— Я справлюсь, сэр, — серьезно кивнул Ронни.

Снежинки падали на его веснушчатую мордашку и таяли медленно — видимо, дома его семье нечем было топить печь, отчего они жили в холоде. Лучше бы Мирт популяризировал паровые печи… Впрочем, нельзя укорять Габриэля за то, что он, живя в мире внутри своей головы, нечасто обращает внимание на те аспекты жизни, которые не касаются его лично.

— Возьми, — он передал Ронни кошелек, туго набитый монетами. — Передашь родителям.

— За что, сэр? Я еще ничего не сделал.

— Считай, за то, что мы не встречались и что твои родители ничего не слышали, — Джеймс приложил палец к губам. — Подумай, мы собираемся изрядно припугнуть этих чудовищ, пожирающих кровь собственных младенцев и называющих себя парламентерами. Зачем раньше времени давать кому-то об этом знать. К тому же они объявили Право на смерть, словно что-то почуяв — а может, кто-то из старожилов порта оказался столь же наблюдателен, сколь и ты.

— Мои родители за вас, сэр, как и я. Они никогда вас не выдадут.

— И все же… возьми эти деньги. Я не покупаю ваше молчание, я просто хочу быть благодарным. Хорошо?

Ронни помялся, но деньги взял. Дети из бедных семей с ранних лет знают цену любому заработку.

— Отец сказал, чтобы вы пришли к нам на