Проклятие Гоголя - Николай Спасский

Через какое-то время к Гремину подтянулись две женские тени. И маршруты, и момент Гремин вычислил правильно. К тому же в богатой части кладбища простая публика, местная шпана особо не показывалась, дабы не нарваться на неприятности.

Они остановились в колоннах капеллы Манфреди – внушительного сооружения с низким, приземистым портиком и восемью толстыми гранитными колоннами. Там могли спрятаться с десяток рослых солдат. Только зачем они здесь прячутся? – Альфред недоумевал и вскоре понял: они наблюдали за часовней Альдобанини. В каких-то десяти метрах поодаль, в окружении кустов рододендрона.

Альфред мало смыслил в архитектуре, но ему нравились незатейливые строгие формы старой часовни. Он любил порядок. Однако капелла Альдобанини славилась не только архитектурными красотами. Рассказывали, что в 1910-е годы один из младших отпрысков этих Альдобанини взялся водить сюда дружков и подружек. Ради сильных впечатлений попробовали с покойниками. Потом началась война, все затихло. После войны от многочисленного и некогда богатого семейства не осталось почти никого. В Риме – пара старух, племянники перебрались в Америку. Хотя деньги на поддержание капеллы в сохранности переводились исправно. Именно здесь, под бдительным оком кладбищенских служб, за баснословную плату богатые мира сего удовлетворяли свои грешки.

Ждать пришлось часа два, не меньше. Альфред был убежден, что на этом пятачке наблюдением занимались еще какие-то люди, но это его не беспокоило. Он привык доверять своей интуиции. Она его не подводила ни единого раза. Он знал, что эти люди, кто бы они ни были, не подозревали о его существовании. И, скорее всего, о существовании Гремина и девушек тоже.

Наконец послышалось какое-то движение. Из ниоткуда образовалась тень. Она бесцеремонно уселась на пень в кустах напротив капеллы. С оттопыренными боками, значит, вооруженная, – принял к сведению Альфред и улыбнулся.

От массивного мраморного ангела отпочковалась еще тень. Человек подошел к дверям капеллы. Осмотрелся. Еле слышно пошуршал ключом. Дверь приоткрылась. Тень проскользнула вовнутрь, прикрыв за собой дверь. Тусклая полоска света еле-еле обозначилась под дверью: так, зажгли фонарь. Угу, хорошо, отметил Альфред. Тень так же тихо выскользнула, на мгновение обнажив апельсиновую дольку тусклого света.

Вскоре появился первый приглашенный. Высокий, пожилой мужчина. Он поприветствовал за руку, не снимая перчатки, человека, стоящего у дверей, и тот почтительно склонился. Мужчина потрепал его по плечу, что-то передал, скорее всего кошелек. Затем выпорхнула парочка персонажей помоложе. Кругленькие, лысенькие, в масках, они подталкивали друг друга: мол, посмотри сюда, нет, сюда. Страж у дверей остановил их движением руки, жестом приказал снять маски. Подчеркнуто пересчитал деньги. Что-то процедил, и Альфред уловил только одно слово: «убью».

Следом пожаловали нестарый мужчина, прикрывавший лицо воротником плаща, по осанке военный, вместе с дамой: крупной, хорошо сложенной, с высоким бюстом, солидно колыхавшимся под шалью. Лицо было под маской. Этих страж встретил с особым уважением. Сам довел до двери, проводил внутрь.

Последнюю гостью прикатили в инвалидной коляске. Альфред никак не мог сообразить, кто ее катит. То ли карлик, то ли ребенок. Потом сообразил: горбун, скрюченный вдвое, с огромной головой и тяжелыми ручищами.

– Чао, каро, – просипел он стражу у дверей. Тот не возражал. Значит, заслужил право так приветствовать его.

– Здравствуй, Пепино. Ты, я смотрю, все ближе к земле клонишься.

– Да. Видно, час наступает.

– Ну ничего. Не горюй. Мы тебе найдем хорошее местечко.

– Да уж, вы заткнете в какую-нибудь дыру.

Дама на коляске не проронила ни слова. Она была укутана в несколько пледов, голова под чалмой, огромные темные очки, нижняя часть лица – нос, губы, – скрыты в кашне. Ее закатили в капеллу, открыв вторую створку. Зашел и страж. Другая тень осталась на стреме на своем пне.

Едва только дверь за гостями закрылась, Альфред вынул из кармана замотанный в несколько слоев бумаги кусок свежей пармской ветчины, развернул и аккуратно положил на ближайшую могилу. Ветчина источала такой аромат, что не прошло и двух минут, как за нее началась самая настоящая драка. Младший шпаненок покинул свое место, чтобы утихомирить разоравшихся кошек.

Альфреду хватило этих секунд. Мгновенно он оказался у капеллы. Напряжение упругих ног, прыжок, легкое усилие рук – и он на крыше. Точнее, его там нет, потому что он врос в крышу. Крыша имела четыре слуховые окошка, стекла из них были давно выдавлены.

Со своей позиции Альфред прекрасно видел и слышал все, что происходило внизу: и внутри капеллы, и снаружи. Его не видел и не слышал никто.

Гости размещались между колоннами. Фонари вырезали в темноте тусклые пятна. У алтаря, посереди черного мраморного круга, стоял невысокий стол. На нем лежало человеческое тело, прикрытое плотным черным холстом.

Страж – он же бандит – выступил вперед, и Альфред впервые сумел его хорошенько разглядеть. На поясе громоздкая связка ключей и тяжелый тесак в кожаных ножнах. Широкий в плечах, гибкий при кажущейся неказистости, короткие ноги, длинные руки, чуть не до колена. При такой фигуре ожидаешь увидеть волосатую рожу гориллы, но ничего подобного. Лицо было вполне осмысленное. Лоб высокий, прямой нос, тонкие, словно резанные по живому губы, крупные зубы, угловатый подбородок.

Неожиданно бандит обернулся: его голова несла на себе печать страшного увечья. Вся левая височная доля была сплюснута. С такой травмой редко выживают. Не став идиотами – и того реже.

Настоящий Квазимодо. Альфред его так и окрестил для себя. Могучий торс, мощные руки, узкие бедра. Скорее всего, из семьи циркачей.

Квазимодо между тем наставлял:

– Повторяю для тех двух господ, кто сегодня впервые, – он с неодобрением кивнул в сторону толстеньких педиков. – Вы оплатили свой вход, и каждый из вас имеет право на сорок минут времени. Не больше, не меньше. Во-вторых, не шуметь и не мешать окружающим. Если что-то не так, Гатто Морто будет постоянно около двери. Я тоже буду поблизости. Наконец, на теле не оставляйте следов. Никаких надрезов, разрывов, изъятия органов. И еще. Уходя, я закрою вас на замок. В интересах вашей собственной безопасности. Ровно через четыре часа я вернусь и выпущу вас. И вы все забудете. Вы меня поняли?

Квазимодо внушительно пошевелил руками в боковых карманах своего бушлата. Обозначились две массивные пушки. Скорее всего, американские кольты или немецкие парабеллумы. Альфред скривился: «Господи, до чего итальянцы любят позу».

– Повторяю, мелкая ошибка – штраф. Крупная ошибка – вы больше никогда сюда не попадете. За разглашение тайны вы платите жизнью. Все понятно?

Посетители закивали, а пожилой мужчина, сопровождавший высокую стройную даму, сказал:

– Хватит, Ренато. Ты лучше поговори с теми двоими. Мы-то с тобой столько лет знаем друг друга.

Квазимодо, оказывается, звали Ренато. Он изобразил подобие улыбки: