По следам Штирлица и Мюллера - Валерий Шамбаров

После катастроф на Восточном фронте зимой 1942/43 г. перелом в ходе войны почувствовали не только начальники нацистских спецслужб. Италия вообще зашаталась. В Милане и Турине прокатились массовые забастовки и демонстрации, поднимались лозунги: «Хлеба, мира и свободы». Муссолини упрашивал заключить мир с русскими и перебросить все силы против англо-американцев, готовившихся из Северной Африки вторгнуться в Италию. Японцы также высказывались за примирение с Советским Союзом и продолжение войны с Западом. Антонеску, наоборот, припекало с востока, и он строил предлагал заключить мир с США и Англией. Призадумалась Финляндия. Маннергейм под предлогом лечения приехал в Швейцарию, встречался с политиками нейтральных стран, а через них закидывал удочки к американцам. «Лечиться» в Швейцарию засобирался и венгерский диктатор Хорти. Болгарский царь Борис заговорил о выходе из войны, но его вызвал Гитлер для крутого разговора, и сразу по возвращении он умер: по одной версии, от инфаркта, по другой — от яда.

Недовольство стало проявляться уже и в самой Германии. В Мюнхенском университете возникла подпольная организация «Белая роза». Правда, состояла она лишь из 9 человек. Действия ограничились надписями на стенах, 19 февраля распространили одну листовку, и активистов, Пробста, брата и сестру Шолль, сразу взяли. Случай был столь вопиющим и уникальным для рейха, что расследование взял на себя сам Кальтенбруннер и привлек Канариса. «Расследовали» они так круто, что Софии Шолль на допросах сломали ногу. А уже через два дня троих искалеченных студентов осудили и обезглавили. Вскоре арестовали и остальных во главе с профессором Хубером. Почти всех казнили. Лишь для двоих вину сочли недоказанной, отправили в тюрьму.

А с весны 1943 г. на Германию обрушилась новая напасть — бомбардировки англо-американской авиации. Резко зашевелились оппозиционеры и заговорщики. Бывший бургомистр Лейпцига Герделер в Стокгольме через банкиров Маркуса и Якоба Валленбергов наводил связи с Англией. По линии абвера там же суетились Бонхеффер и Шенфельд. В Швейцарии заговорщик Гизевиус, вице-консул в Цюрихе, вел переговоры с Даллесом, к нему наведывались и другие гости из Германии. Шелленберг наладил контакты с британским генеральным консулом в Цюрихе Кейблом, за большие деньги нанял для посредничества американку Ханфстейнгл. А в Стокгольме от имени Гиммлера и Шелленберга прощупывали западных представителей врач рейхсфюрера Керстен и доктор Лангбен.

Но англичане не слишком доверяли Шелленбергу. В 1939 г. он уже изображал «заговорщика», а при встрече на голландской, тогда еще нейтральной территории захватил и похитил двух офицеров британской разведки. Американка Ханфстейнгл оказалась просто дурой и истеричкой. А по контактам абвера с западными державами нанес удар Мюллер. Один из курьеров заговорщиков, мюнхенский делец Шмидтхубер, был задержан пограничниками при попытке провезти в Швейцарию значительную сумму валюты. Это было серьезным преступлением, Шмидтхубера передали гестапо.

На допросах он признался, что является агентом абвера. Рассказал о переговорах, назвал участников из окружения Канариса — полковника Остера, Донаньи, обер-лейтенанта Йозефа Мюллера, Бонхеффера. Рассказал и о прошлых контактах через Ватикан в 1940 г., когда противнику были выданы планы наступления во Франции. Донаньи, Йозефа Мюллера и Бонхеффера в апреле арестовали. Остер, предупрежденный Канарисом, уничтожил компрометирующие документы, в отношении него не набралось достаточных доказательств, но его уволили и взяли под домашний арест.

А на фронте готовилось решающее сражение на Курской дуге. Все разведывательные структуры в преддверии битвы работали с полной нагрузкой — и нацистские, и советские. В их числе оказалась и… зондеркоманда «Роте капелле». Ее работа приняла вообще беспрецедентные формы. Из Москвы сыпались запросы один за другим. Запросы на все более важную и все более закрытую информацию. Уже даже без учета, какие из этих данных смогли бы раздобыть реальные агенты Треппера, останься на свободе. Если бы речь действительно шла о радиоигре, одно это должно было насторожить гестаповцев. Фактически они подтверждали: разведчиков снабжают информацией извне. Тем не менее зондеркоманда по-прежнему передавала запросы в штаб Западного фронта и требовала точных ответов.

Начал возмущаться сам главнокомандующий фронтом фельдмаршал Рунштедт. Указывал, что «подкормка» противника далеко перешагнула разумные пределы. Каждый раз, передавая запрошенные сведения, напоминал, что они строго секретны, что их раскрытие может нанести серьезный вред интересам рейха. Но эти сведения сразу же отправлялись в Москву — шли донесения о перебросках германских соединений на Восток, их численности, оснащенности техникой, пунктах следования. О переформировании на Западе дивизий, отведенных в тыл после боев, и степени их готовности… А Центр присылал новые инструкции, что еще надо узнать, проверить.

У специалистов из абвера стало складываться впечатление, что «завоевание доверия» Москвы превратилось чуть ли не в самоцель операции! Наконец, дошло до открытого конфликта. 30 мая 1943 г. советский Центр передал задание раздобыть сверхсекретные данные о наличии у немцев химического оружия. Задавались вопросы о количестве химических боеприпасов, их калибрах, какие именно отравляющие вещества состоят на вооружении у немцев и степень их токсичности, местах расположения складов (этот запрос подтверждается материалами американской разведки, полученными путем радиоперехвата).

Тут уж фронтовая служба абвера взвилась на дыбы. Гирингу отрезали, что продолжение «игры» в том же духе не лезет ни в какие рамки и чревато стратегическим ущербом для рейха. А в Берлин доложили: «Военное командование имеет мнение, что на протяжении некоторого времени московское руководство задает слишком конкретные вопросы… Командование больше не может давать точные ответы на вопросы Москвы, касающиеся, например, количества дивизий или полков, имен командующих и т. п. Военное командование считает, что больше не может предоставлять подобную информацию, не сталкиваясь с серьезными проблемами безопасности».

Впрочем, к мнению, что советская разведка давно раскусила обман и теперь беззастенчиво «доит» немцев, пришел и один из заместителей Гиринга — Райзер. Точно такое же заключение сделал Канарис. 5 июня зондеркоманда получила официальный ответ на свою очередную заявку: «Главнокомандующий Западным фронтом придерживается мнения, что противник в Москве уже разгадал игру, и по причинам военного характера главное командование Западного фронта уже не в состоянии передавать требуемый материал».

Но бдительного Райзера тут же откомандировали из зондеркоманды! Перевели на восток, воевать с партизанами. Если человек горит рвением бороться с врагами, а теплое место в Париже, видимо, не ценит — пускай борется. А для давления на фельдмаршала Рунштедта Мюллер предпринял экстренные меры. Доложил Кальтенбруннеру, причем изобразил дело как обычную межведомственную грызню — армейские «свиньи» ставят нам палки в колеса!

У Кальтенбруннера взыграло, он обратился к Борману. Представил материалы, которые подготовил для него Мюллер. В них целью операции изображалась заброска в Москву стратегической дезинформации, которая поссорит русских с их западными союзниками. Всучить Сталину мощный компромат на англичан и американцев, чтобы СССР согласился на закулисные контакты с нацистскими спецслужбами. А потом самим же «засветить» эти контакты перед США и Англией.