Закон бутерброда - Титью Лекок

– Палома – это моя проблема, – солгал он. – Пусть она вас не заботит.

– К сожалению, и наша тоже. Она уже несколько раз слала мейлы журналистам, которым было поручено писать ее… кхм… статьи, потому что была недовольна результатом.

Кристоф нахмурился:

– То есть как?

– Например, вчера ты попросил меня сделать новость дня про розового дельфина. Я сделала. Слова не сказала. Но потом она прислала мне мейл и велела переделать, чтобы получилась более “позитивная” версия. Потому что читатель хочет читать “позитив” и делиться им с друзьями.

– Ок. Очень хорошо, что ты мне сказала. Я с ней разберусь. Я думал, она понимает, что о том, чтобы давать вам указания, не может быть и речи.

Вопреки надеждам Кристофа, Ванесса не выглядела вполне успокоенной; она нервно вертела в руках пустой пакетик из-под сахара.

– Проблема в том, что это проявление более глубокой тревоги. Мы боимся, что ты постепенно выпускаешь из рук контент сайта. Знаешь, после той истории с фальсификацией рейтинга… Может, ты просто в меньшинстве в дирекции. Мы хотим тебя поддержать, но не знаем как. Мы не знаем, что ты сам намерен делать. – Она посмотрела Кристофу прямо в глаза. – Ты не ищешь другую работу?

Кристоф покачнулся. Это еще что за история?

– Нет, конечно нет! Почему ты так подумала?

– Из-за твоей пассивности. Ты же не реагируешь, вот мы и решили, что у тебя наготове запасной аэродром.

Прострация сменилась жгучим стыдом. Значит, вот что он должен был делать? Пытаться решить проблему, а не продолжать делать вид, будто ничего не происходит и все уладится само собой.

– Нет, ну погоди, – ответил он со спокойной уверенностью, – Палома здесь временно. У нее задание, она его выполняет. Выполнит и уйдет.

– А, круто! А когда кончается срок ее задания?

Он понял, что не имеет об этом никакого представления. Вроде шла речь о полугоде, но на самом деле не знал. Блин, да чем он занимался все это время? Почему двадцатипятилетняя журналистка яснее представляет себе ситуацию, чем он?

– Точно не знаю. На самом деле это зависит от посещаемости сайта.

– Ну знаешь, я что-то не пойму. Если посещаемость не повысится, они скажут, что ей надо поработать еще немножко. А если вырастет, они скажут, что все благодаря ей и ей надо остаться. Разве нет?

“Разве нет?” Ванесса добавила просто для проформы. Она оттолкнула чашку с кофе и заговорила снова:

– Если она напрямую вмешивается в содержание статей, требует от нас внести изменения, это значит что? Что она главред? Или помощница? Если она помощница, тогда почему это ты ходишь каждое утро к ней в стекляшку? Почему вообще она сидит в нашей общей стекляшке и целыми днями шпионит? А если она не помощница, значит, она главред и тебя задвинули? – Она перегнулась через стол, поправила пальцем очки и торжественно возвестила: – Если ты хочешь, чтобы мы прекратили работу, мы пойдем за тобой. Мы все голосовали, все согласны начать забастовку поддержки, чтобы надавить на дирекцию.

О господи… подумал Кристоф. Вот сейчас обернусь, а за спиной стоят делегаты “Всеобщей конфедерации труда – Рабочей силы” из группы поддержки и готовы пожать мне руку. Ситуация выходила из-под контроля, но до сих пор он считал, что потерял лицо только перед Паломой, что было, конечно, позором, но позором тайным, а теперь вдруг выясняется, что он потерял контроль и над собственной редакцией. Он огляделся, тщетно пытаясь подобрать подобающий ответ. Ванесса глядела на него, как бравый лейтенант на поле битвы, ожидающий приказа от генерала.

Он почувствовал, что головная боль усиливается, и потер висок.

– Послушай, это очень мило с вашей стороны. Принимаю твое предложение, но пока хочу попробовать сам все уладить с дирекцией. Ок?

– Ок. Только держи нас, пожалуйста, в курсе, как дело двигается, чтобы мы знали, как нам быть.

Казалось, она слегка разочарована.

Какое дело должно двигаться? Что он должен им сказать? Что еще за новое дерьмо? Голова готова была взорваться. Когда они встали из-за стола, у него перед глазами из-за перепада давления закружились белые точки.

Вернувшись на рабочее место, он кожей ощутил нетерпеливые взгляды остальной редакции. Тома поднял кулак в знак солидарности, и Кристофу на миг показалось, что сейчас они все встанут с поднятым кулаком и запоют “Интернационал”. Комментарии журналистов BFM создавали неприятный шумовой фон.

Надо бы с силой нажать на лоб, но нельзя, пока все на него смотрят; он постарался напустить на себя непроницаемый вид. Хотел было зайти в IRC, рассказать обо всем Марианне и Полю, которые наконец помирились, но не совсем понимал, как двое… даже не фрилансеров… двое безработных, безбашенных подростков по сути, сумеют понять безвыходность его положения. Опять придется грузить Клер служебными проблемами.

В тот день Марианна приводила в порядок накопившиеся выписки к своему расследованию о Big Data. У нее по этой теме набиралось страниц сорок, то есть, как она подозревала, несколько чересчур для обычной статьи. Она взяла интервью у трех специалистов. До тех пор она в своих поисках наталкивалась в основном на восторженные статьи представителей делового мира, видевших в Big Data всего лишь способ повысить продажи в интересах клиентов. С точки зрения ученых, сбор всех данных на планете позволит в итоге излечивать любые болезни. Но ее новые собеседники занимали позицию, прямо противоположную позиции этого мира, выставлявшего Big Data черным золотом столетия.

Сначала она пила кофе с Джереми Циммерманом из “Квадратуры сети”, старым приятелем из тех времен, когда Поль собирался ввязаться в борьбу за свободный интернет и еще не пришел к выводу, что это дохлое дело. Циммерман считал, что на кону стоит выбор между свободным обществом и обществом, подчиненным экономическим и политическим интересам крупных игроков. Большие данные, Big Data, шли рука об руку с обществом тотального надзора, отменяющим все индивидуальные свободы. Но самое ужасное он усматривал в том, что подобный контроль основан на отсечении граждан от этого знания. По его мнению, решение проблемы должно быть политическим (защита прав и свобод), социальным (чтобы люди поняли, насколько критичен этот выбор) и техническим – разработка безопасных, децентрализованных и доступных технических средств. “Свободное программное обеспечение, шифрование и т. п.”, – вещал он.

Оливье Эрцшейд, профессор, специалист по данной тематике, скорее склонялся к компромиссу. “Только когда разразилась санитарная катастрофа с коровьим бешенством, стало ясно, насколько важно иметь возможность проследить происхождение каждого рубленого бифштекса. Если в самом скором времени не случится радикальных изменений в способах отслеживать наши данные, Big Data с их шлейфом подключенных к интернету гаджетов приведут нас прямиком к крупнейшему технологическому кризису, связанному с “взбесившимися данными”. Все наши данные собрать нельзя, ни у кого нет места для их хранения, кроме транснациональных компаний. Но мы должны добиться прозрачности. Настоятельно необходимо уметь по-настоящему отслеживать данные, чтобы пользователь был вправе их стереть, изменить или переместить на другие службы. В общем и целом, вернуть нам не наши данные, они слишком объемны, чтобы в них разобраться, а контроль за ними”.