Дочь Господня - Татьяна Устименко

Оливия скептично хмыкнула, окидывая меня оценивающим взглядом.

– Ой, что-то я в этом сильно сомневаюсь! Не советую Сел так необдуманно рисковать здоровьем. Его уж точно потом в бутике не купишь.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Вердикт окончательный, бесповоротный и обжалованию не подлежит: едем в Венецию! – с видом третейского судьи провозгласила Ариэлла.

Ее фраза сильно смахивала на тост, поэтому мы дружно чокнулись чашками с остывшим кофе, решив остановить свой выбор на Венеции и более не спорить.

Как известно, от судьбы не уйдешь. Она в любом случае плавно подведет тебя к угодному лишь ей одной решению, соблазняя громкой славой, головокружительными приключениями и в придачу всеми чудесами мира одновременно, упакованными в обманчиво праздничную обертку возможности свободного выбора. Как же, держи карман шире – вот как раз выбора-то у тебя не будет! Однако уйти от судьбы все-таки можно и только одним способом – убегая, лавируя и надеясь на сопутствующие тебе зигзаги удачи. Но удача – добыча верткая, и далеко не каждый способен ее поймать, а тем более приручить и удержать в своих загребущих руках. А самонадеянность, присущая молодости, в таком щекотливом деле – отнюдь не самый надежный помощник и советчик. Жаль, тогда я этого еще не понимала. За что и поплатилась впоследствии.

Мы взяли два двухместных купе. Спрашивается, зачем нам с Оливией бестактно мешать истосковавшимся по уединению влюбленным? Меня настораживала одно – а вдруг валькирия имеет неприятную привычку храпеть по ночам? Впрочем, спать хотелось так сильно, что я в любом случае вырублюсь как мертвая раньше, чем успею головой коснуться подушки.

Я сидела на мягкой вагонной полке, мерно покачиваясь в такт плавному движению поезда, почти уже убаюканная ритмичным постукиванием колес. Из кондиционера веяло прохладой, ненавязчиво бубнило радио, через задернутые оконные занавески просачивался приглушенный свет. Возникала почти позабытая ассоциация с моей монастырской спальней, да еще с приснопамятной ночью искушения Натаниэля, положившей начало нашим приключениям.

Доставшееся нам с Оливией купе оказалось на редкость уютным. Неугомонная подруга куда-то убежала – то ли к проводнику, то ли в санузел. Жутко хотелось пить. На столике с накрахмаленной салфеткой красовались запечатанная бутылка минеральной воды «Эвиан», вазочка с рафинадом, чай в пакетиках, пачка печенья и упаковка мармелада. А вот стаканов или чашек почему-то не нашлось. Может, забыли принести? «Пойти попросить!» – мелькнуло в голове. Но лень и усталость накрепко припечатали меня к велюровой обивке сиденья. Пить хотелось все сильнее. Странно, я и сладкого-то совсем не ела! Почти не осознавая, что делаю, двигаясь как в тумане по какому-то слепому наитию, я извлекла из-за пазухи священный Грааль, освободила его от холстины, раскупорила бутылку с водой и набулькала в Чашу Христову немного пузырящейся жидкости. Вода вяло плескалась между деревянных стенок, отливая серебром. Я засмотрелась на игру пузырьков, медленно всплывающих на поверхность. Помнится, меня уже неоднократно посещали смутные видения, являющиеся то в купели со святой водой, а то и просто в оставшихся после дождя лужах. От медитативной сосредоточенности немного кружилась голова. В Граале мелькнуло нечеткое изображение полыхающего огнем распятия и заживо сгорающего на нем человеческого тела, прозрачного сосуда странной формы, а затем все заслонили настырные мужские глаза – карие, окруженные пушистыми ресницами. Потом я видела саму себя, опутанную пудовыми цепями, и вот меня поднимают в несколько когтистых рук, куда-то несут и опускают в огромный каменный гроб… От спонтанно нахлынувшего ужаса я вскрикнула и вздрогнула, чуть не расплескав крепко зажатую в руках Чашу. Видения исчезли. Я словно выплыла из обморочного сна. Вполголоса посмеиваясь над своими расшатанными нервами, я поднесла воду к губам и жадно, в два больших глотка до дна осушила Чашу Христову…

Вода оказалась вкусной. В меру холодной, чуть сладковатой, танцующей на языке сотнями весело лопающихся пузырьков, не уступая по насыщенности и аромату лучшему шампанскому. На душе немедленно стало светло и радостно. Всю мою сонливость как рукой сняло. Я только собиралась налить себе еще, как вдруг раздвижная дверь купе бесшумно отъехала вбок. Но это оказалась не Оливия. На пороге напряженно застыл высокий худощавый мужчина средних лет со стянутыми на затылке длинными седыми волосами. Его серые холодные глаза вперились в меня с такой пронзительностью, что я сразу же ощутила себя святотатцем, неосмотрительно совершившим что-то недозволенное. Я замерла на месте, стискивая Грааль в потных пальцах…

– Испила, значит, из Чаши-то без спросу и разрешения? – сварливо осведомился мужчина, сверля меня обвиняющим взглядом.

– Кто вы такой? – сбивчиво пролепетала я. – И что вам здесь нужно?

Но загадочный незнакомец равнодушно проигнорировал мои растерянные вопросы.

– Видать, от предначертанного не уйти, как ни пытайся! – еще недовольнее буркнул он, хмуря густые брови. – Вот ведь оно как неожиданно вышло! Но подействовало ли? А это мы прямо сейчас и проверим…

– Что? Как? – успела робко пискнуть я, забиваясь в угол.

Но мужчина не обратил ни малейшего внимания на мой очевидный испуг. Он внезапно выхватил из кармана своего черного мешковатого плаща тяжелый пистолет и, не тратя времени на объяснения, выстрелил мне в висок…

Натаниэль богохульствовал, импровизируя страшно, витиевато и весьма эмоционально. Такие ужасные слова совершенно не подобают и обычному смертному человеку, а уж в безгрешных устах крылатого сына неба кажутся и вовсе дикостью несусветной. Но ангел не стеснялся никого и ничего, не терзался угрызениями совести, не сдерживался и уж тем более не пытался подобрать более пристойные эпитеты. Да и к чему это теперь было?

– Ужас, кошмар, все кончено… – захлебывалась рыданиями Ариэлла, уткнувшись в скомканную салфетку, сдернутую со столика купе. На коленях у нее покоился Грааль, вновь надежно завернутый в холщовый лоскут. Ковровую дорожку на полу усеивали осколки посуды и обломки немилосердно растоптанного печенья. Раздавленная упаковка мармелада жалко закисала в лужице воды «Эвиан». У закрытой двери грозно высилась Оливия, пребывающая в совершенно невменяемом состоянии. Ее сильные пальцы надежно обхватили шею седоволосого незнакомца, подняв вверх и легко удерживая на весу его худощавое тело. Мужчина судорожно дергался, силясь отыскать утраченную опору, мелко перебирал ногами в добротных ботинках и сдавленно хрипел. Разговаривать он не мог. А впрочем, что могли дать эти уже никому не нужные разговоры?

– Гад! – с ненавистью шипела Оливия, приблизив пылающие гневом зрачки к побагровевшему лицу преступника и втискивая его в створку запертой двери. – Подонок! Зачем ты это сделал?

В ответ жертва засипела еще непонятнее и отчаянно замахала связанными руками.

– Ты еще чем-то недоволен? – ангелица с нескрываемым удовольствием заехала коленом в самое средоточие мужского достоинства седовласого незнакомца. Страдалец тоненько взвыл и обмяк в ее мощных руках, обморочно закатывая глаза…