Оставь мир позади - Румаан Алам

Их было больше. Взгляд не мог охватить их всех, не мог обнаружить их в тени деревьев. Только люди, которые знали такие вещи, были в курсе, что в округе тридцать шесть тысяч оленей. Это были не те олени, которых видела Роуз, но они собирались присоединиться к ним. Массовая миграция. Реакция на стихийные бедствия. Индикатор бедствия. Разгар катастрофы.

Клэй хотел сказать ему, что накануне вечером они видели стаю фламинго, но это могло показаться попыткой посоревноваться.

– Животные, – продолжил Дэнни. – Они что-то знают. Они напуганы. Не знаю, что происходит, и не знаю, когда мы сможем выяснить, что это такое. Может, никогда. Может, нам уже известно именно столько, сколько мы когда-либо сможем узнать. Может, нам просто нужно сидеть спокойно в безопасности и молиться или делать то, что для нас сработает.

Они тоже были животными. Это была их животная реакция.

Клэю казалось, что они разговаривают уже целый час.

– Вы сказали Рут, что вернетесь.

– У нас есть время. – Д. Х. держал свои обещания.

Дэнни чувствовал, что нет особого смысла продолжать этот разговор.

– Ребята, я пойду в дом. Прощаюсь и желаю удачи, – последнее он сказал искренне. Им всем она нужна. – Если вы вернетесь… Если будете возвращаться, можете заскочить. Но я не могу предложить вам больше, чем просто разговор. Сами понимаете.

Джордж чувствовал себя глупо. Конечно, так Дэнни себя бы и повел. Только бизнес. Они не были друзьями, а если и были, то сейчас чрезвычайные обстоятельства. Значит, наверное, это все.

Дэнни дал несколько советов.

– Думаю, вам следует вернуться в машину и поехать к себе домой.

Уходите, а еще оставьте меня в покое.

– Это единственное, что у меня для вас есть. Спрячьтесь, заприте дверь и…

Дальше плана у него не было.

– Наполните ванну. Берегите воду. Проведите инвентаризацию своей еды. Посмотрите, какие у вас есть припасы.

– Думаю, мы так и сделаем. – Д. Х. хотел снова оказаться среди своих вещей.

Дэнни кивнул, авторитетно выпятив подбородок вперед. Протянул ладонь для рукопожатия. Его хватка была крепкой, как всегда. Он не сказал больше ничего, вернулся в дом. Он не запер дверь. Но он стоял за ней и слушал, как мужчины уходят.

В машине Арчи сидел прямо. Он выглядел получше или по-прежнему. Он казался слабым или сильным. Этот момент был самым важным.

С минуту они сидели в машине на холостом ходу. Может, две. Может, три.

Тишину нарушил Клэй:

– Джордж. Что нам делать?

Д. Х. сглупил. Люди разочаровывали. Он справится лучше. Они все равно останутся хорошими, добрыми, человечными, порядочными – вместе, в безопасности.

– Не думаю, что нам стоит ехать в больницу, джентльмены. Вы согласны? Не думаю, что нам стоит ехать.

Арчи понял. Арчи слышал.

– Со мной все будет нормально. Думаю, нам не нужно ехать.

Это произнес Клэй:

– Я хочу домой. Мы можем поехать домой? Поехали домой. Это недалеко. Мы так близко. Поехали.

Он имел в виду дом Джорджа, конечно, и они поехали, вернулись задолго до того, как сработал таймер на телефоне Рут, говорящий, что прошел час. Прошло меньше часа, и все изменилось.

РОУЗ ПРОСНУЛАСЬ С УБЕЖДЕННОСТЬЮ. Вот что значит быть ребенком. А еще у нее была миссия. Ее взгляд сфокусировался: прикроватная тумбочка, зеленый фарфоровый светильник, фото в рамке, на которое она до сих пор даже не удосужилась взглянуть, ее собственная бледная нога, торчащая из-под простыни, шербет света, тающий на стене. Вялые, влажные рты, розовые плечи, спутанные волосы. Еще один день, и он был подарком. Роуз освободилась от своей семьи и шагнула на ковер. Младший ребенок привыкает к тому, что его не замечают. Она вышла из комнаты, потому что не хотела их будить.

К ней относились несерьезно, потому что она была ребенком, но Роуз не была идиоткой. Этот шум прошлой ночью был ответом, а ее родители делали вид, что не ждали его. Но Роуз читала книги, Роуз смотрела фильмы, Роуз знала, чем закончится эта история, и Роуз знала, что они должны не паниковать, а готовиться. Она пописала в ванной около своей спальни, и это заняло много времени. Вымыла руки и лицо. Хотя Роуз была не особенно тихой – позволяя сиденью для унитаза грохнуться, воде – с шумом побежать, а двери закрыться громче, чем было необходимо, – все равно казалось, что она действует украдкой.

Шнурки завязаны, пшик репеллента Off! на щиколотки, где комариные укусы были особенно беспощадны, вода. Она засунула многоразовую пластиковую бутылку для воды под краник, встроенный в холодильник. Роуз очистила банан и прислушалась к влажному звуку собственного жевания. Мусора была гора: мятый целлофан, испачканные бумажные полотенца, выжатые ломтики лимона, которые никто и не подумал компостировать. У них почти не осталось еды. Роуз знала, что им нужны вещи, но превыше вещей им были нужны люди. Она найдет и то и другое – в том домике в лесу. Роуз положила нектарин в сумку: он будет болтаться в дешевом нейлоне, побьется и потечет к тому времени, когда она до него доберется. Она взяла книгу, ведь никогда не знаешь, когда пригодится книга.

Роуз вспоминала. В лес и в том направлении, вон туда, в ту сторону, прямо, немного влево, прямо, пройти под деревьями и через тот маленький холм. У нее был инстинкт, который не заглушила городская жизнь. Животное, влажно и мягко ступающее на цыпочках, шаги по листьям едва различимы – крохотный протест среди пения птиц и ветра. Ее тело знало, что поблизости нет хищника.

Роуз и Арчи тогда импровизировали, но, возможно, и нет. Дети что-то знали, и их знания были молчаливы или невыразимы. Роуз узнавала каждый указатель: вспученная земля, гниющее бревно, знакомые упавшие ветки. Если бы Роуз оглянулась, как жена Лота[55], она могла бы увидеть летящего фламинго, розового и разъяренного. Правда была такова: их сдуло ветром. Один из старых добрых трюков эволюции. Ящерицы-безбилетники на бревне, унесенные в море, как Ной и Эмзара, могут высадиться на новый берег и заняться разными занятиями, а затем их потомки пожрут всю местную листву. Фламинго были так же злы, как и люди, оказавшись здесь. Но им придется смириться. Придется искать водоросли. Они вьют гнезда раз в год, но и этого достаточно, и, возможно, через тысячу поколений они выродятся и станут какого-нибудь другого сумасшедшего цвета (цвета синего антифриза от питья воды из бассейнов?), станут каким-то новым видом. Может, они будут единственным, что останется.

Роуз пела про себя, сначала в голове, а потом почувствовала себя смелой, или другой, или прекрасной, или счастливой, и затянула вслух песню One Direction: Арчи издевался над ней за то, что они ей нравились, но втайне он тоже их любил. Роуз ощутила ясность, которая принадлежала ей по праву. Она поняла. Как только она попадет в тот другой дом, то сможет ответить на вопросы, которые казались важными для всех. Там будут люди, и у них будет ответ, или ее семья хотя бы не будет чувствовать себя такой одинокой.