Полуденный демон - Наталья Солнцева

– Что же делать?

– М-мм-мне… уже… лучше… – выдавила Антонида Витальевна.

Ее землистое лицо в самом деле порозовело, и она зашевелилась, пытаясь сесть.

– Духота ужасная, – продолжала бубнить Клавдия. – Жара, как в разгар лета. У меня самой голова закружилась. Не могла из подпола вылезти. Сидела там, пока не полегчало. Перепад давления, видать.

– Может, ее в дом перенести? – предложила Марианна, поправляя компресс на голове матери. – Здесь правда солнце печет.

– Надо Бориса позвать. Вдвоем мы ее не дотащим. Тяжела больно.

Антонида Витальевна была крепче, чем казалось. Она быстро приходила в себя и замахала рукой в сторону сарая.

– Там… там…

– Борис! – крикнула Марианна. – Иди сюда!

В ответ – ни звука. Только поднимался от газонов и клумб дрожащий горячий воздух, да горько пахла состриженная косилкой трава.

– Где его черти носят? – возмутилась кухарка. – Уснул, что ли?

Она выпрямилась и сердито зашагала к сараю. Через несколько секунд оттуда раздался протяжный вопль, оборвавшийся на взлете. Пока Марианна бежала на помощь, вопль повторился.

Свет проникал в сарай сквозь маленькие окошки из желтых стеклянных блоков. Эта желтизна усиливала жуткий эффект от представшей взору картины. К стене, подвывая от ужаса, жалась Клавдия. А напротив, головой к поставленным в ряд лопатам и граблям, простерся садовник. Вернее, его труп… Из резаной раны на шее садовника вытекло много крови, и в сарае стоял приторный сладковатый запах.

З-з-зззззз… ж-жжж-жж… зззз-з-з-з… – жужжали мухи, кружась над темно-красной масляной лужей. – З-з-зззззз…

Марианна закричала, не слыша своего крика, но чувствуя, как она открывает рот и как слабеют, подгибаются у нее ноги. Рядом с лужей валялась маленькая ручная коса с испачканным кровью лезвием…

Германия, весна 1945 года

–Проверить подвалы! – приказал измученный капитан своим солдатам. – Да повнимательнее там. Война кончается… умирать обидно.

Русский разведотряд решил расположиться на отдых в брошенном хозяевами двухэтажном особняке. Немцы бежали впопыхах, брали с собой самое ценное. Дом был добротный, со множеством уютных комнат, полный хороших вещей. В кухне у плиты еще лежали приготовленные для растопки поленья. На медном блюде – недоеденный окорок. Рядом – миска с яйцами. Нет только людей.

Капитан знал, что в таких одиноких домах, окруженных фермами, прятались недобитые эсэсовцы. Но этот оказался пустым.

Капитан смахнул со лба пот, снял каску и сел прямо на землю, невольно любуясь мирным сельским пейзажем. Зеленые деревья, ухоженный цветник, посыпанные мелким гравием дорожки… Где-то далеко били скорострельные пушки. И эта глухая канонада напомнила капитану первую весеннюю грозу. В сущности, он был совсем молод… даже не успел познать настоящей любви. Короткие фронтовые интрижки не в счет. Разве это любовь? Так… физиология.

– Разрешите доложить? – обратился к нему запыхавшийся боец с бутылкой в руках. – В подвалах чисто. Там во! Винный погреб! Немец-хозяин был не дурак выпить…

На радостях разведчики устроили настоящий пир. Ели и пили досыта, вспарывая штык-ножами консервные банки из хозяйских запасов и вываливая содержимое на тонкие тарелки саксонского фарфора. Били на счастье бокалы с золотыми вензелями, хрустели сапогами по осколкам. Опьянели и затихли, прислушиваясь к звукам чужого жилья, далеким одиночным выстрелам и лаю бродячих собак…

Выставленные на подходах к дому караульные недовольно роптали. Им тоже хотелось вина, еды и отдыха. А тут стой, пялься по сторонам, не смей отлучаться.

– Хоть бы пожрать принесли, – ворчал конопатый крепыш с рыжим ежиком под выгоревшей пилоткой. – Небось забыли про нас. Скоро смена-то придет?

– Слышь? – насторожился второй. – Шагает кто-то… и голоса…

– Бабы! – расплылся в улыбке конопатый. – Неужто немчура?

Он вглядывался в густые сумерки, затаив дыхание.

– Стой! Кто идет? – крикнул второй, передернув затвор автомата.

Это были девушки-батрачки из арбайтслагеря, которые работали у немца на ферме. Теперь их освободили, и они искали себе пристанище. Девушки робко улыбались и что-то показывали на пальцах оторопевшим караульным.

Тут подоспела смена. Девушек караульные забрали с собой в дом.

Разведчики, отвыкшие от женского общества, с восторгом встретили нежданных гостей и наперебой принялись их угощать. В столовой на первом этаже пылали свечи. Ни вина, ни еды не жалели. Жили одним днем. Кто знает, придется ли завтра поесть и выпить? Тем более обнять девушку…

Капитану сразу приглянулась стройная брюнетка в коричневом платье с чужого плеча и грубых растоптанных башмаках. Она быстро опьянела и охотно позволяла целовать себя. Он увлек ее наверх, в комнату с громадной деревянной кроватью, картинами на стенах и сваленной в кучу одеждой.

– Можно, я выберу что-нибудь переодеться? – спросила она с сильным акцентом.

– Ты говоришь по-русски? – удивился капитан.

– Мой приемный отец был русским. Его фамилия Исленьев. Он эмигрант. Взял меня на воспитание из приюта. Мы жили во Франции. Отец был богатым человеком. Потом мы переехали в Магдебург. Отец всю жизнь искал одну женщину. Ее следы вели в Германию. Он знал только ее имя – Клод. Ее фамилия до замужества могла быть Шнайдер, но отец не был уверен в этом…

– А тебя как зовут?

– Изабель.

Из вороха сваленных на полу нарядов она выбрала себе платье зеленого цвета и без стыда примеряла его, вертясь перед капитаном.

– Это платья жены хозяина, – щебетала девушка, глядя в зеркало в позолоченной раме. – Она хорошо одевалась.

У нее развязался язык. Видимо, ей давно хотелось выговориться. Свобода, вино и присутствие молодого мужчины, который ей нравился, расположили ее к откровенности. Не зная, наступит ли завтра, люди порой хотят излить душу первому встречному, готовому выслушать их исповедь.

– Твой отец сотрудничал с фашистами? – спросил капитан.

– Нет! Как ты мог подумать? Он ссужал деньгами подполье, и его выдали. Отца забрали в гестапо.

В ее глазах, не проливаясь, стояли слезы. Капитан протянул ей бокал с темным виноградным вином.

– Выпей… Тебе больно вспоминать об этом?

Изабель замотала остриженной головой. Ее волосы начали отрастать и завивались мягкими колечками на лбу и висках.

– Хорошо, что отец умер в камере, – сказала она. – Его даже не успели допросить. Он сильно болел в последнее время. Думаю, его съедала тоска. Однажды он чуть не погиб, когда пересекал Атлантику на лайнере «Принцесса Мафальда». Пароход затонул, на пассажиров набросились акулы… отец чудом спасся. С тех пор он жил словно во сне… Его мучили ночные кошмары и дикие боли в суставах. Он не мог ходить без трости. Когда его увезли, я взяла трость себе на память. Вернее, только набалдашник. Я открутила его и спрятала в карман.