Башня одиночества - Валерио Массимо Манфреди

Падре Хоган умылся и спустился в бар, где его уже ожидал лейтенант Дюкро. Тем временем багаж Хогана погрузили в фургончик, поместив в запечатанный ящик. Машина тронулась в путь и выехала на дорогу, идущую на юго-восток, в направлении алжирской границы. Вскоре офицер указал на военный самолет с включенными двигателями, ожидавший их на грунтовой площадке, ограниченной по периметру пустыми канистрами из-под топлива, выкрашенными белой и красной краской. Почти семь часов они летели над пустыней, покрыв тысячи километров на юго-восток, после чего самолет начал снижаться и сел на поле, точно такое же, как и то, откуда взлетел, расположенное возле жалкой рощицы из пальм, растущих вокруг колодца и покрытых пылью.

Их ожидал еще один офицер легиона, майор Леруа.

— Добро пожаловать в Бир-Аккар… падре Хоган. Следуйте за мной, пожалуйста. Я познакомлю вас с человеком, который доставит вас в нужное место. Это один из наших лучших людей, но судьба послала ему жестокое испытание: он потерял весь свой отряд в ходе операции исключительной сложности, проводившейся на совершенно неизведанной территории. Так что не удивляйтесь, если он поведет себя необычно или странно.

Они вошли в низкое здание, обмазанное глиной и побеленное известью. Майор Леруа провел Хогана в комнату, где еще один офицер ожидал его, стоя спиной к двери. В грязном и довольно убогом помещении находился лишь письменный стол с двумя стульями; на стене висели большая карта Сахары и старинная гравюра с изображением бытовых сценок. Офицер обернулся, как только услышал их шаги. Он был высок и худ, с коротко стрижеными волосами и тонкими, ухоженными усиками, но глаза его лихорадочно блестели от бессонницы, а на лице застыло выражение человека, давно одолеваемого кошмарами.

— Мое имя Жобер, — сказал он, — полковник Шарль Жобер.

— Садитесь, падре, вы совершили изнурительное путешествие и наверняка устали. Арабский чай вас устроит?

— Да, пожалуйста, с большим удовольствием, — ответил падре Хоган.

Жобер открыл окно, позвал мальчика, проходившего по дороге, и сел напротив своего гостя.

— Мы получили инструкции от нашего военного командования и от разведслужбы, согласно которым должны сотрудничать с вами в важной совместной миссии, но, признаюсь, мне, как человеку военному, впервые приходится работать со святой Церковью. С настоящего момента я в вашем распоряжении; однако, полагаю, вы хотели бы отдохнуть с дороги.

Вскоре в дверь постучали, и вошел мальчик с чаем. Жобер разлил дымящуюся жидкость красивого янтарного цвета по стаканам и протянул один из них падре Хогану. Тот выпил с большим удовольствием, хотя чай кардинально отличался от его любимого «Твайнингса», который он выписывал в Ватикан из Лондона.

— Я не так уж и устал, — сказал падре Хоган, — а времени у нас немного. Если не имеете ничего против, я бы предпочел немедленно обсудить условия нашего сотрудничества.

— Отлично, — кивнул полковник Жобер. — Итак, если я правильно понял, вы хотите проникнуть в наиболее труднодоступный район северо-восточного квадрата. Это так?

— Именно. А вы единственный человек в мире, который может меня туда доставить. Верно?

— Не совсем. Есть еще один человек, которому удалось проникнуть в самый центр этого пекла и вернуться обратно, — Десмонд Гаррет. Но до настоящего времени нам не удалось установить с ним контакт, хотя и остается надежда…

— Вы ведь в любом случае вернулись бы туда?

— Могу поклясться вам в этом: мои солдаты, все, до последнего, убиты в тех краях, и я хочу свести счеты.

— А кто убил их, простите?

— Вы не поверите, если я вам расскажу.

— Все же попробуйте. Я ведь священник и привык иметь дело с невероятным.

Жобер несколько раз быстро моргнул.

— Вы когда-нибудь слышали о блемиях?

— О блемиях? Но… речь идет о мифическом народе, если я правильно помню. Мне кажется, Плиний в своей «Естественной истории»…

— Они действительно существуют, падре. Я с ними столкнулся и видел, как они рвали на куски моих людей и продолжали бежать, размахивая серпами, после того как были ранены из огнестрельного оружия один раз, дважды, трижды. Я слышал их чудовищный вой, леденящий душу больше, чем рев дикого зверя… Верите вы мне или нет, но они существуют, и именно на их территорию мы должны проникнуть: это ад, где температура достигает пятидесяти градусов по Цельсию, а жажда огненным когтем раздирает горло, где ни травинки, ни кустика, а ветер поднимает на горизонте десятки вихрей, танцующих, словно призраки. Именно туда вы отправитесь вслед за мной, если действительно этого хотите.

Я поведу за собой отряд из пятидесяти всадников с обозами и амуницией, с ружьями и тяжелыми пулеметами, а также десяток верблюдов с припасами и водой. Я выяснил, что можно сделать остановку в оазисе удивительной красоты, богатом водой, плодами и всевозможной пищей. Он называется Калат-Халлаки. Его тоже считали сказкой, и все же он существует, и это самое пленительное место из всех, какие только можно себе вообразить.

— Я готов отправиться в путь, полковник. Готов следовать за вами куда угодно, хоть завтра.

Жобер заметил, что падре Хоган все время отгоняет мух, то и дело садившихся на край его чашки.

— Мухи. Да, в Бир-Аккаре полно мух. Они попали в эту грязную дыру, следуя за первым караваном, добравшимся сюда, и здесь размножились… Мы тоже похожи на этих мух: завоевали Бир-Аккар и прочно удерживаем его под своей властью… но не можем размножаться.

Падре Хоган заметил, что в глазах полковника застыло потерянное выражение, а на лице блуждает сардоническая улыбка. Порой казалось, что он уже не здесь и взгляд его следит за образами сна или кошмара.

— Хорошо, — заговорил он снова, — но между нами есть договор. Мы обеспечиваем вам свою полную поддержку в пути и защиту, а вы в обмен на это обязуетесь сообщить нам о результатах вашего эксперимента.

Падре Хоган кивнул.

— Если будут результаты.

— Само собой разумеется. И есть еще кое-что…

— Сельзник, — произнес падре Хоган.

— Именно.

— Вы знаете, где он сейчас находится?

— У нас есть подозрения на этот счет. Нам сообщили, что один из наших офицеров, командующий гарнизоном Алеппо, полковник Ласаль, внезапно и бесследно исчез. Это очень странно. Кроме того, Ласаль прибыл в Алеппо с колотой раной на правом боку, потеряв весь свой отряд, за исключением одного человека. Это тоже очень странно.

— Но с вами произошло то же самое, судя по вашему рассказу. Почему вы находите это странным?

Жобер едва заметно вздрогнул, глаза его сузились, словно их ослепило солнце пустыни.

— Потому что я знаю Ласаля. Он не оставил бы командования вот так, без причины, и не выжил после гибели своих людей.