СССР™ - Шамиль Идиатуллин

И в походы по друзьям Даша не верила, особенно в походы выпавшего в отставку исполдира, про которые целый день никто не знает и не судачит.

В любом случае караулить возле дома Камалова, ожидаючи, пока в окне мелькнет огонек или из-за угла появится сам хозяин – усталый, довольный и с головы по это самое в помаде, кобелина застенчивый, тьфу, – вот это все было совсем значительным перебором.

Даша поехала домой – и наконец доехала. Думала, что не уснет, а потом не проснется, ан нет, срубилась как косой, толком даже не раздевшись, а в начале седьмого утра вскочила, позвонила Камалову домой, потом на охрану дирекции, а потом опять помчалась по свежему снежку на Весеннюю улицу. Весенняя была все так же нелогично украшена высокими сугробами, но, хвала дежурным, чистилась исправно. А на ночной пушок, бабушкиной шалью накрывший окрестности, дежурные отвлекаться не стали – и был он нетронутым. Совсем. Никто, кроме Дашкиной «двойки», не проезжал по Весенней как минимум со вчерашнего вечера. Даша бросила поверх белых вчерашних параллелей несколько черных пунктирных синусоид пешего следа, на всякий случай снова прошла во двор, обогнула дом, нашла его совсем нежилым, вернулась в машину, некоторое время барабанила пальцами по рулю, потом решительно набрала Кузнецова.

Кузнецов, вопреки опасениям, не спал и не наслаждался душем, предоставив отвечать на звонки любимой жене или кто там ему Танька Григорьева. Он ехал на работу и, вопреки совсем уж острым опасениям, сразу воспринял Дашины сбивчивые фразы всерьез: уже через полминуты сказал: «Жди на месте, сейчас буду».

Кузнецов прибыл через семь минут, и тут же подъехали еще две машины – врио догадался с дороги позвонить Бравину и Баранову, а они не иначе кружили по кварталу как стервятники или страж-птицы. Даша выскочила мужикам навстречу и попыталась сразу все им рассказать, показать на месте и объяснить. Кузнецов деликатно остановил ее и попросил сказать только, когда она была здесь и где ее следы. Даша рассказала, Бравин, услышав про вчерашний визит, хотел что-то уточнить, но, запнувшись, предпочел уточнить у Баранова, не менял ли Камалов машину.

Баранов едва успел начать: «Он заменит, пожалуй», а Даша едва успела зардеться от необоснованной гордости, как Бравин перебил:

– А машина-то где?

После этого все и завертелось по-настоящему. То есть формально Баранов еще звонил Егоршеву и транспортникам, а Кузнецов объяснял Бравину, что нет у Камаловых встроенного гаража, Алик его в спортзал переделал, даже смеялся, что надо «единичку» не теплым боксом, а реальными сибирскими морозами испытывать, – и Бравин вроде бы внимательно слушал да поощряюще кивал, а сам очень быстро стрелял звонками, собирал микроконференции и раскидывал короткие приказы. Так что через пятнадцать минут Весенняя была заставлена разнообразными машинами, по двору и, кажется, дому Камаловых сновали люди, а Бравин мягко, но решительно отправлял Дашу, Кузнецова и Баранова на работу или к любой угодной им матери.

Предпочли работу, но работой это было назвать трудно: до обеда Даша раз пять заглядывала к Кузнецову (дважды по делу) и почти всякий раз одновременно с Барановым, тоже придумывавшим предлоги, чтобы зайти и между делом спросить про новости, – и не сказать, что Кузнецов был этим недоволен. Тоже тягостно было, видать, куковать в одиночку у моря. В общем, на пятый раз он уточнил, нет ли у Даши и Баранова неотложных дел за родными конторками и могут ли они перенести эти дела вот сюда, в кабинет Камалова, чтобы не скакать туда-обратно. Дела были, честно, и, сидя пусть не на сердце, так на пульсе событий, вроде бы удавалось с ними справляться. Во всяком случае, Даша подготовила справку на транспортный и машинный парк, необходимый пур-тазовской схеме. Баранов тоже чего-то там ковырялся. И оба одинаково застывали над бумагами и экранными планшетами, когда Кузнецов кидался на очередной звонок, – и обмякали, не поднимая глаз, когда становилось понятно, что не о том речь и вообще телефон не зеленый, а второй-третьей важности. Об обеде и не вспомнили – спасибо Нине Ивановне, предложившей принести чай и бутерброды, которые улетели, кстати, за щелчок, так что добрейшая бабушка организовала добавку.

Долгожданный звонок раздался, когда Кузнецов как раз и почал добавку. Вгрызся он так глубоко, что первые ответы мычал и прокашливал, пока Даша не догадалась подсунуть ему свою чашку.

Запив, Кузнецов сумел – явно для гостей высокого кабинета – организовать повтор ударных реплик собеседника, очевидно Бравина. Громкую связь в управлении включать почему-то не было принято. Но и без этого было понятно, что новостей нет, во всяком случае хороших или хотя бы ощутимых. Никто Алика не видел и ни с кем Алик планами исчезнуть не делился. Опрос друзей и знакомых Камалова, охраны и сотрудников предприятий и строек, работников и посетителей ночных заведений, а также осмотр окрестностей, в первую очередь привлекательных для потенциальных самоубийц («К какому суициду, вы чего несете?» – воскликнул Кузнецов, а Даша съежилась), результатов не дал.

Теперь основной поиск перемещался на загородные территории и постепенно проникал в смежные регионы – тихий опрос служб безопасности партнерских предприятий уже начался. Потому что девяносто из ста: Камалова в Союзе уже нет.

– Это откуда такая уверенность? – осведомился Кузнецов. – Ну да, да, я понял, ну почти уверенность? Ну. Ну. Где?! А, не Алика. Ну и что?.. Какую? С чем? С какой коробкой? И что?.. Игорь, вы в уме вообще? Ладно, ладно, прости. Всё. Не мешаю. Удачи. Игорь, очень жду новостей. Мы все тут очень ждем. До связи.

Кузнецов положил трубку и объяснил, не отрывая от нее недоуменного взгляда:

– Они будут искать за городом, потому что на втором томском кэмэ нашли какую-то левую «двойку» и у нее в багажнике штатный лоток из «единички».

– Какой лоток? – одновременно спросили Баранов и Даша, которую бросили в мороз вскинувшиеся на слове «багажник» фантазии.

– Ну, из-под сиденья – для перчаток, карт, тряпок там, все такое. Выдвигается который. Какие-то они из этого лотка аф-фигительные выводы сделали, вечно в кожаных перчатках, чтоб не делать отпечатков. Х-херней занимаются, Шерлоки Холмсы, – с чувством сказал Кузнецов.

Даше страшно хотелось обсудить с ребятами лоток, который, оказывается, может дать какие-то версии следствию, но от слова «следствие» мелко затрясся подбородок и сами собой принялись раздуваться и множиться собственные идеи по поводу того, что лоток был не пустой и какое именно его содержимое так уверенно отправило Бравина из города.

Поэтому Даша почти обрадовалась, когда обсуждать пришлось другой вопрос, кстати заданный Барановым: а когда, кому и что говорить.

По Союзу решили официальных сообщений не делать. Слухи, конечно, пошли и будут плодиться. Но более-менее здравомыслящие люди свяжут их с отпуском Камалова, о котором было объявлено вчера. Бравинские ребята не слишком болтливы да и при деле пока, им не до разогрева сенсаций. А союзовцы, попавшие под дознание, могут, как и остальные, полагаться только на фантазию, так что ими как отдельным угрожающим классом можно пренебречь.