Сердца не покоряют силой - Мария Берестова

Второй час она фантазировала о том, как бы ещё можно было потрогать его, и как бы он мог потрогать её. Это оказалось даже ещё волнительнее и увлекательнее – хотя по своей девичьей скромности Рэми представляла себе картинки более чем целомудренные и сдержанные.

К середине третьего часа она заметила, что так и не подумала о том, о чём собиралась подумать, и нахмурилась.

Спустя минутку до неё дошло, что она только что фантазировала об Эртане – так, как женщина фантазирует о мужчине, в которого влюблена.

С ужасом прислушавшись к себе, Рэми попыталась разобраться, не влюблена ли она в Эртана.

Сама идея вызвала у неё дичайший протест. Как уже отмечалось, она умела признавать свои ошибки – и легко готова была признать, что Эртан, действительно, ни капли не заносчив, и даже вполне приятен и умён, – но вот   отказываться от уже выбранных стратегий было для неё мучительно. Она так много сил вложила в протест против этого брака, что обнаружить теперь себя влюблённой в собственного мужа казалось ей ошеломительным и унизительным проигрышем.

«И совсем даже не влюблена!» – злилась Рэми, с досадой втыкая иголку в рукоделие и чувствуя, как ужасно режут по нервам высокие ноты клавикордов (старшая сестра тоже села за вышивание, а одна из других занялась музыкальными упражнениями).

«Он мне даже не нравится ни капельки!» – усиленно внушала сама себе Рэми, с ужасом отмечая, что и характер, и манера, и ум Эртана как раз очень даже ей нравятся.

«И совсем я не хочу быть с ним рядом!» – настаивала внутри себя она, игнорируя напрочь те соображения, которые противились такому выводу.

«И мне, совершенно точно, не хочется с ним целоваться!» – с торжеством заключила она, поскольку целоваться ей, и в самом деле, совсем не хотелось.

Короткий и осторожный опыт Рэми в такого рода делах включал целых два тайных поцелуя. Первый состоялся лет в тринадцать с таким же мальчишкой, и запомнился чувством гадливости от обилия слюней и неприятной попытки партнёра залезть к ней в декольте, где уже стали появляться заметные округлости. После этого Рэми сделала было вывод, что поцелуи – это совсем не её, и больше заниматься подобными глупостями она не будет. Однако потихоньку выходящие замуж сёстры выглядели такими счастливыми от возможности целоваться когда захочется, что верная научному методу девушка решила перепроверить свои выводы. Во второй раз она избрала для своих опытов мужчину постарше. Ей было семнадцать, ему – тридцать пять. Рэми подумалось, что столь зрелый кавалер наверняка умеет обходиться с дамами, поэтому сумеет сделать опыт приятным.

Кавалер не разочаровал, в процессе использовав язык с таким старанием, а свои умения – с таким усердием, что у бедной принцессы полопались губы до крови, и она уж точно решила, что всё-таки поцелуи – ну прям совсем не её.

Так что да, целоваться с Эртаном ей совершенно точно не хотелось.

Напирая на это соображение, Рэми торжественно провозгласила внутри себя, что совсем, совсем не влюблена. Ведь влюблённым всегда хочется целоваться, это верный признак!

Придя к такому выводу, она немного успокоилась.

За обедом ей даже удалось смотреть на Эртана без смущения – ведь внутри неё было твёрдо постановлено, что смущаться нечему, и никаких чувств между ними нет. Рэми была весьма довольна сложившейся в её голове картинкой, ровно до того момента, как супругу не пришла в голову идея стереть с её руку каплю сока от голубики, коим она нечаянно запачкалась, когда наслаждалась десертом. Голубика, как водится, просто так стираться не захотела, и тогда он с таким естественным простодушием поцеловал запачканное местечко, стирая сок губами, что даже чопорные А-Лерси не обратили внимания на его жест.

А вот на Рэми разом обрушилось понимание двух вещей. В первую очередь – она, определённо, чувствовала себя разочарованной от того, что прикосновение было таким мимолётным и так быстро закончилось. Впрочем, это соображение полностью терялось на фоне ужаса от второй мысли.

Губы Эртана оказались такими мягкими и приятными, что Рэми, как ни хотелось ей провозглашать обратное, внутри себя ощутила желание свести с ними более тесное знакомство.

Более того, ей в голову забрела крамольная мысль, что поцеловаться с ним было бы интересным опытом!

Нужно сказать, что у неё из головы совершенно выскочило, что они вроде как уж целовались однажды – в храме, после венчания. Она тогда была так напугана страшными марианскими традициями, что ничего вокруг не замечала, и этот опыт настолько потерялся в её переживаниях, что она попросту о нём позабыла.

Ей казалось, что они никогда раньше не целовались, и ей было очень интересно узнать, а каков бы был…

Мотнув головой, Рэми решительно выбросила эту соблазнительную мысль из головы и поспешно покинула столовую, мотивировав свой уход желанием поскорее вернуться к прерванной вышивке.

Наблюдательный Эртан, который ранее не замечал за ней страсти к рукоделию, сделал выводы, поразительно близкие к истинному положению вещей.

Поэтому его ни капельки не удивило, когда вечером изрядно накрутившая себя за послеобеденным вышиванием Рэми проигнорировала его с поистине впечатляющим холодом и отходила ко сну с поистине королевским величием и такой невозмутимостью, как будто в упор его не видела.

Полюбовавшись это картиной, Эртан деловито заметил:

– Кинжал с собой взять не забудь.

– Зачем это? – ожидаемо повелась на провокацию Рэми, поворачиваясь.

– Приставать буду, – невозмутимо просветил её Эртан, складывая руки на груди и наблюдая за красноречивыми переменами на её лице с искренним любопытством.

Успокоив свою мимику в выражении злой нахмуренности, она решительно взяла со столика кинжал и демонстративно прихватила его с собой в кровать.

Хмыкнув, Эртан снял рубашку и устроился на своей половине. Свечу он гасить и не подумал, с любопытством наблюдая за Рэми, которая спала столь демонстративно, что не оставляла сомнений в своём притворстве.

Через несколько минут она приоткрыла один глаз, обнаружила, что он не спит и пялится на неё, тут же зажмурилась и засопела ещё демонстративнее.

Пользуясь её плотно сомкнутыми веками, Эртан осторожно, не дыша, потянулся и легонько погладил её по щеке.

Она вздрогнула всем телом, подскочила, в суматохе нащупала кинжал и решительно выставила его перед собой с возгласом, который должен был получиться грозным, а вышел жалким:

– Не трогай!

Ситуация веселила Эртана всё больше. Сев, он осторожно и медленно потянул к ней руку. Она наблюдала настороженно и потихоньку смещалась, пытаясь выкрутиться так, чтобы между ней и его рукой оставался её кинжал.

– Ну что же ты? – подначил он её, поворачивая руку к ней тыльной стороной. – Режь давай! Честное слово, порежешь – отстану! – пообещал он.

Честное слово повелителя Мариана стоит очень дорого, это знали все марианцы, а вот Рэми пока была не настолько хорошо с ним знакома; однако она уже обратила внимание на то, что, во-первых, все окружающие всегда верят ему на слово, а во-вторых, – что он ни разу не нарушил того, что сказал.