Ледяная земля - Джон Фланаган

Он помолчал, а Филемон стоял наморщив лоб: он пытался понять, что значат эти слова.

– Вы хотите, милорд, чтобы мы пошли с вами? Вы ожидаете, что мы последуем за вами?

Холт покачал головой.

– Я предпочту больше никогда не видеть ни одного из вас. Не хочу иметь ничего общего ни с этим замком, ни с его обитателями. Однако я возьму с собой боевого коня Депарнье, поскольку он принадлежит мне по праву. Что же касается всего остального, то распоряжайся этим как хочешь: замком, мебелью, добычей, едой, да чем угодно. Что отобьешь у товарищей, то твое.

Филемон потряс головой, не веря своим ушам. Какая поразительная удача! Незнакомец уходит и оставляет все, что есть в замке, ему, простому начальнику стражи. Он тихо присвистнул. Теперь он, а не Депарнье, будет править окрестными землями. Он станет господином, у него будет замок, и все – и дружинники, и слуги – будут исполнять его волю!

– У меня всего два условия, – прервал Холт его размышления. – Ты тут же освободишь людей из клеток. Что же касается прочих слуг и рабов, я предоставлю им выбор: остаться или уйти. Не собираюсь их к тебе привязывать.

При этих словах начальник стражи нахмурил густые брови. Он открыл было рот, чтобы возразить, но затем, посмотрев Холту в глаза, передумал.

– К тебе или к твоему преемнику, – уточнил рейнджер. – Попробуй только возразить, и выбор будет за тем, кто придет на смену, когда я тебя убью.

Филемон понял, что это не пустые угрозы. Холт прикончит его играючи. Или он, или этот его мускулистый юный спутник с мечом и на коне.

Он тщательно обдумал свой выбор. Или золото, драгоценности и огромный замок, сильная дружина, которая последует за ним, потому что он сможет заплатить, или немедленная смерть.

– Я согласен, – ответил Филемон.

В конечном итоге, подумал капитан, слугам по большей части и податься-то некуда. Многие в любом случае останутся в замке Монсомбр. Жизнь здесь научила людей фатализму: хуже уже не будет, а там кто знает, может, станет даже немного получше.

Холт медленно кивнул:

– Я так и думал.

Ивэнлин вся погрузилась в работу. Она, высунув кончик языка и нахмурившись, склонилась над небольшим отрезом кожи.

Ошибок допускать нельзя. Этот кожаный лоскут она нашла в конюшне за сараем, и его едва хватит для того, что она задумала. Материал был мягкий, податливый и тонкий; в пристройке девушка видела еще кое-какие ремни и обрывки упряжей, но все они были слишком грубые и совсем задубели. А этот кусочек – как раз то, что нужно.

Ивэнлин мастерила пращу.

Она отчаялась научиться стрельбе из лука. К тому времени, подумала девушка, как она попадет в стену сарая, они с Уиллом уже умрут от голода. Ивэнлин вздохнула. Быть принцессой не всегда выгодно: она умела отлично шить и вышивать, разбиралась в вине и могла устроить званый ужин для дюжины придворных с женами; она умела повелевать слугами и могла часами сидеть на скучнейших церемониях, выпрямив спину и притворяясь, что внимательно всех слушает.

Навыки в своем роде полезные, но теперь от них не было никакого толку. И почему ее не научили стрелять, хотя бы немного?! Лук, признала она с горечью, был ей совершенно неподвластен.

Но праща – дело другое. В детстве они с двумя кузенами мастерили пращи и бродили с ними по лесам вокруг замка Аралуин. И у нее, насколько она помнила, неплохо получалось.

На десятый день рождения отец, к ярости девушки, решил, что пора уже дочери оставить привычки сорванца и учиться быть настоящей леди. Больше никаких шатаний по лесам, никакой стрельбы из пращи, только вышивка, приемы и балы.

И все же, думалось ей, немного практики – и она вспомнит, как пользоваться этим оружием.

Она улыбнулась, припомнив, каково было жить в замке Аралуин. Как все изменилось! Теперь она многому научилась, подумала Ивэнлин с иронией. Она может протащить пони по пояс в снегу, спать на земле, мыться гораздо реже, чем считается уместным в высшем обществе, и, если повезет, сможет даже убить, освежевать и приготовить животное.

Если только у нее получится смастерить эту треклятую пращу. Ивэнлин обернула мягкий кожаный лоскуток вокруг большого округлого камня, стянув края, чтобы образовался мешочек. Она заворачивала и разворачивала голыш, придавая коже форму камня. Руки у нее разболелись от усилия, и теперь она припомнила, что вроде слуги в детстве выполняли эту работу за нее.

– А от меня не так уж много прока, – пробормотала она под нос.

На самом же деле Ивэнлин себя недооценивала. В ней таилась бездна отваги, решимости и верности, да и изобретательности ей было не занимать.

Воспитанная в других условиях, она не всегда находила лучший способ справиться с трудностями. Но хоть какой-нибудь способ находила всегда! Были в ней и упорство, чтобы идти к цели, и умение приспособиться к обстоятельствам, которые, если ей суждено вернуться в Аралуин, сделают ее великой правительницей.

Девушка услышала за спиной шум и обернулась. Сердце забилось быстрее: она увидела Уилла, который стоял рядом с ней. Глаза его были пусты, лицо ничего не выражало. Ивэнлин решила, что он пришел за новой порцией тепло-травы, и ее обуял ужас. С последнего раза прошло уже две недели, и мешочек совсем опустел. Она понятия не имела, что случится, если Уилл снова почувствует тягу к зелью.

Каждый день она жила в постоянной тревоге, что он попросит еще тепло-травы, и одновременно все сильнее надеялась, что юноша исцелился. С того момента, как он снял тетиву с лука, Ивэнлин искала все новые признаки возвращения Уилла к жизни. Но тщетно.

Он показал на кувшин с водой, стоявший на скамье, и девушка облегченно вздохнула. Она налила ему чашку, и он зашаркал обратно, все еще пребывая в только одному ему ведомом мире. Излечение не наступило, подумала Ивэнлин, но и то, чего она так боялась, тоже не случилось.

На глазах девушки выступили слезы. Ивэнлин смахнула влагу с ресниц и вернулась к работе. Незадолго до того она отрезала два длинных лоскута от седельной сумки и теперь прилаживала их к обеим сторонам мешочка. Она вложила внутрь камень и крутанула им для пробы. Много воды утекло с тех пор, но девушка смутно припоминала, как правильно обращаться с оружием. Камень удобно лежал в мешочке и не выпадал из него. Она бросила взгляд на Уилла. Тот съежился у стены; глаза его были закрыты, а мысли блуждали далеко отсюда. Так он мог провести целый день.

– Ну что ж, пора действовать, – сказала себе Ивэнлин, а потом обратилась к юноше: – Уилл, я ухожу охотиться. Вернусь не скоро.

Ивэнлин подобрала несколько камешков и отправилась в путь. Она давно поняла, что звери, с тех пор как в хижине поселились люди, обходили ее стороной.

По дороге она решила поупражняться: вкладывала камень в пращу, крутила его над головой, пока он не начинал издавать глухой свист, а потом метала в какое-нибудь дерево неподалеку.