Первая колония - Владимир Мясоедов

– И тех и других на Циратре теперь по пять штук минимум, – ответил врач, отмывая руки от гипсового раствора. – На «Гагарине» – мальчики, на «Славянине» – ожидающие приплода от других самцов девочки. Зачем же они нужны, я сам не до конца уверен, могу только рассказать официальную версию.

– Ну-ну, – подбодрил я, – продолжайте, пожалуйста.

– Кошки нужны как средство психологической релаксации, а то сам заметил, обстановка у нас тяжёлая, а люди нервные, – усмехнулся врач, суша руки под струёй горячего воздуха, вырывающегося из специального фена, подвешенного у раковины. – А ещё подросших котят и щенков будут безжалостно выставлять во внешнюю среду, изучая её длительное воздействие на земные организмы и пытаясь вывести адаптированные к местным условиям породы.

– Для этого хватило бы и грызунов с их бешеными темпами размножения. Крыса, кошка… С точки зрения биологии не такая уж и большая разница, – нахмурился я. – Значит, есть что-то ещё.

– Слухи к делу не пришьешь, – качнул головой врач. – Но вот что я тебе скажу. Среди прибывших на «Славянине» подозрительно много тех, кого с некоторой натяжкой к нашему уровню технологий можно назвать… киберхирургами. Специалистов, умеющих замещать живую плоть высокотехнологичным протезом. И у них есть всё необходимое для изготовления их игрушек в больших количествах.

– Толпы калек среди нас вроде не наблюдается, а значит, подозрительно всё это… – протянул я, пытаясь вспомнить, не находили ли мы в инопланетных руинах нечто такое, из-за чего вдруг резко могли понадобиться киборги. Или животные. Или животные-киборги. Пока приходила на ум только база инопланетян с концентрированным супом из нанороботов. Авось не доберутся микроскопические машинки до техники, которая будет спрятана внутри живого контейнера. Вот только вряд ли кота или собаку можно научить нырять с аквалангом… Видимо, в мои рассуждения где-то закралась ошибка. – А ты не ошибаешься?

– Я по роду деятельности тоже неплохо знаком с данным направлением. Мне же нужно не только перебинтовывать ранки, но и думать, чем в случае необходимости заменить отсутствующую руку. Или ногу, – ухмыльнулся хирург. – Впрочем, глаз тоже могу, сейчас уже делают достаточно неплохие миниатюрные камеры с автономными источниками энергии, а научиться воспринимать оставшейся гляделкой сразу две картинки – лишь вопрос тренировок. Ну а уши – это вообще фигня. Откалиброванный направленный микрофон даст фору любой обычной барабанной перепонке.

Распрощавшись с травматологом, я осторожно похромал к интенданту… И не дошёл до него, поскольку, зайдя в центральный модуль, услышал звуки близкой пальбы, мат, тревожную сирену и панические крики. Я немедленно залёг на месте и достал пистолет, готовясь присоединиться к отражению неизвестной угрозы. Кстати, а как она могла проникнуть в самое сердце «Гагарина», минуя налаженную на подступах к нему оборону? Там же у нас и пулемётные гнёзда, и минные поля, и даже батарея тяжёлых миномётов для расстрела агрессора на дальних подступах. Армию мы, конечно, не остановим, однако гипотетический противник при штурме умоется кровью. Ну, если не будет иметь дальнобойной артиллерии, позволяющей весь корабль перемешать с землёй, оставаясь на безопасном расстоянии.

– Они прорываются! – вопил кто-то, перекрикивая пулемётную пальбу. – Не дайте им выбраться!

– Огонь! Огонь!

– А-а-а, мои глаза! Глаза!

– Жги ксеноморфов!

– Жги кого?! – поразился я, пытаясь понять, как один кот, которого едва не придушила далеко не самых крупных размеров собачка, мог послужить причиной подобного переполоха. И почему о нём говорят во множественном числе. – Чёрт, похоже, версия с галлюциногенной пыльцой оказалась правдива. И я ей надышался.

Источник звуков боя приближался и, спустя несколько мгновений, мелькнул в пересечении коридора. Им оказался один из солдат, пыхтящий, как лошадь, и тащивший на закорках большие динамики работающей на полную катушку стереосистемы. Именно оттуда и доносилась пальба. За ним же, топая сапогами по полу и с грохотом тыкаясь в стены плечами, потянулась вереница других колонистов, громко вопящих разную чушь о том, что они несут потери, кого-то там прижали и сейчас обязательно добьют. Временами кто-то из них принимался тихонечко хихикать или откровенно ржать, но остальные его тут же останавливали и начинали орать ещё громче. И кроме того, представители этой группы несли в руках инструменты, которыми периодически задевали переборки, вызывая жуткий режущий уши скрежет.

– Алло, госпиталь? Борис говорит. Да, я у вас был только что с переломами. Тяжёлый нервный срыв, срочно требуется успокоительное. Только не слишком уверен, кому. Если мне, то лежу в коридоре… Секундочку… Е девяносто пять, – вышел я на волну наших эскулапов. – Ага, в нём и лежу. С пистолетом, под плакатом со схемой эвакуации при пожаре. А если не только мне, то целой толпе народа, которая тут изображает собой вандалов и варваров под звуки какой-то батальной постановки. С ними всё в порядке? Вы уверены? Вам разнарядка пришла с требованием считать их психически здоровыми? А со мной? Разнарядки не было, но санитарам лень идти? Может, мне и в смирительную рубашку самому завернуться и клизму самому себе поставить? Вы хотели бы на это посмотреть? Уверены? Точно?

– Борька, хорош медсестричек склонять ко всяким сексуальным извращениям в их рабочую смену! – вклинился дядя в беседу между мной и работницей госпиталя, тут же испуганно ойкнувшей и отключившейся. – Шуруй давай ко мне в кабинет, только тихо. Не мешай нам вводить потенциального противника в заблуждение.

– Что вы тут устроили? – спросил я у него, убирая оружие обратно в кобуру и прислушиваясь к воплям, доносящимся из глубины корабля. Показалось или среди них мелькнул голос Глыбина, очень прочувственно обещавшего всех виновных в этом бардаке кастрировать тупыми ножницами? – Вечер художественной самодеятельности? А зрители кто?

– Слушатели, – поправил меня родственничек. – Видишь ли, когда началась вся эта заварушка, у нас как раз янки были на связи. Хотят они, видишь ли, наладить взаимодействие и обмен ресурсами. Но при красной тревоге, сам понимаешь, не до них. Я вспомнил об американцах лишь после того, как кто-то в рубке связи с английским акцентом попытался у нас узнать, атаку каких факинговых ксеноморфов мы отражаем. Внутренние переговоры-то они не слышали, только мои слова да лепет диспетчера.

– И ты решил устроить для них такое представление в надежде, что они купятся? – поразился я, шагая по коридорам «Гагарина». – Это же маразм! Когда всё раскроется, ты будешь выглядеть полным идиотом!

– Это – стратегическая дезинформация потенциального противника. Почти как надувные танки и макеты крылатых ракет, выпиленные из дерева и распиханные по аэродромам, – поправил меня дядя. – Пустить конкурентам пыль в глаза всегда полезно. Не промахнутся мимо цели, так хоть силы потратят на то, чтобы глаза протереть. Тем более, ни слова неправды янки от меня и не услышат. А если они после прослушивания творящейся у русских катавасии, во время которой даже трубку у телефона забыли повесить, не поверят, будто у нас лишь прошло ЧП с подопытными животными, то сами виноваты.