Наследник - Кэтрин Коултер

Он уже собирался покинуть библиотеку, когда дверь открылась и на пороге появилась леди Энн:

— Джастин, дорогой мой, как я рада, что застала вас здесь. Мне хотелось бы с вами поговорить.

Мысли графа тут же вернулись к Арабелле. Он взглянул в лицо леди Энн, полное решимости, и почувствовал себя очень неуютно. Чтобы как-то скрыть свое замешательство, он произнес официальным тоном:

— Да, я как раз собирался отправиться в Тальгарт-Холл, Энн, но у меня есть еще несколько минут. Не соблаговолите ли присесть?

Леди Энн опустилась на диван и знаком пригласила его сесть рядом.

— Я не буду затрагивать неприятную для вас тему, Джастин, можете не волноваться. Я хотела бы поговорить с вами об Элсбет.

— Элсбет? Но все, что касается ее, находится в вашем ведении, Энн. — Он сел, положив ногу на ногу, и стал ждать, что она скажет дальше.

Энн понимала, что тянуть дольше нельзя.

— Ну хорошо, Элсбет действительно находится в моем ведении, и мне совершенно все равно, что вы думаете на этот счет. — Она перевела дух и продолжала: — Мне известно, что вы невысокого мнения о нашем госте, Жервезе де Трекасси. Если хотите знать, и я, и доктор Брэнион согласны с вами. Я просто-напросто не доверяю этому молодому человеку. Мне нет никакого дела до его прошлого, но я почти уверена: тут что-то не так. Мне кажется, он не тот, за кого выдает себя. Мне не нравится, как вольно он ведет себя с Элсбет и Арабеллой. Я знаю, что Арабелла терпеть его не может. Меня интересует только одно: почему он до сих пор здесь? Почему вы до сих пор не попросили его покинуть Эвишем-Эбби? Вам не обязательно убивать его, чтобы избавиться от его присутствия, хотя доктор Брэнион уверен, что именно это у вас на уме.

Граф долго и пристально смотрел на леди Энн, затем неожиданно спросил:

— Почему вы решили, что Арабелла его терпеть не может? Это слишком сильно сказано, Энн.

Она растерянно заморгала. У него только Арабелла на уме!

— Я уверена в этом, поскольку ясно вижу, что он не только неприятен ей, но она его к тому же еще и боится. И я догадываюсь… она боится, что он наговорил вам про нее кучу всякой лжи. Так он говорил с вами или нет?

— Нет.

— Но это может случиться в любой момент — по крайней мере так думает Арабелла. Одного я не понимаю — что, по ее мнению, он может сочинить про нее?

— Это она вам все рассказала?

— Нет, не совсем. Но я ведь ее мать и очень хорошо ее понимаю. А вот Элсбет, кажется, от него в восторге. Уже который раз, стоит ему сказать какую-нибудь глупость, она тут же кидается на его защиту. Не правда ли, это странно?

— Элсбет защищает своего кузена? Ну, это вполне понятно. Они же двоюродные брат и сестра. А она такая впечатлительная девушка и…

— Да, может быть, но ведь она на целых три года старше Арабеллы.

— Это так, но ей недостает жизненного опыта. Возможно, он сделался для нее чем-то вроде кумира или героя романа.

— Почему вы ненавидите его, Джастин?

Он резко поднялся, подошел к буфету, налил себе бренди и залпом осушил рюмку.

— Оставьте все как есть, Энн, — сказал он наконец. — Не берите в голову. Вы не сможете этого понять, а я не собираюсь вам объяснять.

— Нет, напротив, я все прекрасно понимаю. Вы очень благоразумны и осторожны, но в этот раз вы ошиблись. Вы почему-то решили, что Арабелла и Жервез устраивают тайные свидания за вашей спиной.

Он знал, что все к этому идет, знал! Значит, Арабелла нажаловалась своей матушке и слезно молила ее вмешаться? Что ж, этого следовало ожидать. Неприятная усмешка искривила его губы.

— Ах вот как! Ваша дочь сама призналась вам в этом, Энн? А сказала она вам, что ей так ненавистна была мысль о браке со мной, что она стала его любовницей перед самой нашей свадьбой? Сказала, что наша совместная жизнь — злая насмешка над узами брака? Она просила вас повлиять на меня?

Леди Энн оторопела — такая горечь была в его словах. Ей надо действовать осторожнее — слишком многое зависит от этого разговора.

— Послушайте, Джастин, Арабелла избегает меня точно так же, как и вас. Она очень несчастна, я это чувствую. Я знаю, как жестоко вы обошлись с ней в вашу первую брачную ночь. Я видела и ее разорванную ночную рубашку, и следы крови на постели, когда зашла в вашу спальню на следующее утро. Она ничего не сказала мне — ни единого слова. Вы думаете, она умоляла меня вмешаться? Да вы в своем уме? Арабелла — и просит чьей-либо защиты?

— Мне очень жаль, Энн. Конечно, просить — не в ее характере, но вот все остальное… Вы не должны закрывать на это глаза только потому, что она ваша дочь.

— О чем вы сожалеете? Что я случайно узнала, что вы обидели мою дочь?

— Мне жаль, что все так сложилось. — «Черт, поскорее бы убраться отсюда!»

— Послушайте, вы, идиот, я вовсе не слепая и прекрасно все вижу и понимаю, когда дело касается моей дочери! На что вы намекаете? Отвечайте мне, Джастин!

— Ну хорошо. Она заслуживает того, что я сделал с ней, Энн, заслуживает даже худшего. Еще раз повторяю: оставьте все как есть. Вы ничего не сможете сделать. Я убежден, что Арабелла — его любовница. А что касается Жервеза де Трекасси — я еще понаблюдаю за ним некоторое время. Он никуда не уедет — пока. Пол прав, я бы с удовольствием прикончил его, но не стал бы тратить на него пулю, а просто задушил бы его голыми руками. Нет, он побудет здесь еще немного. Я всегда придерживался того мнения, что, если поблизости прячется змея, надо осторожно наблюдать за ней и ни в коем случае не упускать из виду — иначе она ужалит вас, когда вы меньше всего этого ожидаете.

— Так вы говорите, что задушили бы его собственными руками?

— Да, мне было бы приятно это сделать, но я не могу, по крайней мере сейчас.

— Почему? И хватит ходить вокруг да около, придумывая всякие сказочки про змей!

— Хорошо, Энн, буду говорить с вами откровенно. Я должен знать, кто он и чего хочет, прежде чем принять решение. Вы совершенно правы: он не тот, за кого себя выдает. Но я не хочу, чтобы моя ненависть помешала мне исполнить мой замысел. Да, Энн, я бы не раздумывая убил человека, который обесчестил мою жену. Уверен, то же самое сделал бы и доктор Брэнион, если бы кто-то попытался соблазнить вас.

Она покачала головой:

— Арабелла никогда не была его любовницей. Постойте, вы что, намекаете на то, что в вашу первую брачную ночь она не была девственницей?

— Помнится, вы хотели поговорить со мной об Элсбет, — язвительно заметил Джастин и отхлебнул еще бренди. Коньяк обжег ему горло и горячей волной разлился по телу. — Мне следовало догадаться, к чему вы клоните.

— Да, следовало.

— Так вы закончили ваши расспросы?

— Нет, только начала. Ну так что же? Арабелла была девственницей?