Поцелуй под дождем - Лили Орландо

Я это понимала как никто другой. Если бы у меня был шанс, только одна маленькая, микроскопическая возможность вернуть свою маму, я бы ради этого перевернула горы.

А кстати, как там моя сестрёнка? Мы не разговаривали уже несколько дней. И сейчас отличный момент, чтобы это исправить.

Телефон абонента был выключен. Я набрала ещё раз и услышала те же слова. Что-то мне это не нравилось.

Возможно, стоит позвонить тёте Люде. Уж она-то наверняка знает, почему Любаня выключила телефон.

– Верочка, здравствуй, – обрадовалась мне приёмная мать. Сразу стало неловко, что так редко ей звоню. Всё-таки она удочерила меня, пусть и слишком поздно, чтобы мы смогли стать родными. Вот Любаня была им гораздо ближе.

– Здравствуйте, тётя Люда, как вы поживаете? Как дядя Коля? И Генка?

– Ой, Верочка, мы-то хорошо, вот только… – она запнулась, и я сразу почувствовала неладное.

– Что-то с Любой? – у сестры послезавтра срок рожать. Но вдруг это произошло раньше? С беременными такое случается. Почему я об этом не подумала? Почему не звонила каждый день, чтобы спросить, как она?

Чувство вины снова затопило меня.

– Да что с ней станется, с Любкой-то? – снисходительно и как-то немного презрительно отмахнулась тётя Люда. – А вот дитё жалко…

– Какое дитё, тётя Люда? О чём вы говорите?! – я не понимала, что бывшая опекунша имеет в виду, но сердце сжало ледяным кулаком в предчувствии беды.

– Да девочку свою, дочку… – тётя Люда сделала паузу и тяжело вздохнула, а мне захотелось её встряхнуть, чтобы она уже наконец рассказала, что там у них происходит, – сказала в бэби-бокс повезёт.

– Подождите, – доходило до меня трудно, может, потому что тётя Люда говорила невозможные вещи? – Люба уже родила?

– Родила, – подтвердила тётя Люда, – четвёртый день уж.

А я ничего не знала. Какая из меня старшая сестра?!

– И что потом? – информацию приходилось практически вытягивать клещами.

– Да что потом? – повторила опекунша. – Да ничего, вернулась вчера с дитём, а утром собралась и уехала.

– Куда? – я была готова рвать и метать.

– Так в Псков сказала, в бэби-боксе девочку оставить хочет…

– Но почему? – я уже ничего не понимала. Любаня ни словом не обмолвилась о том, что собирается отдать ребёнка. Мне казалось, она хочет стать матерью и заботиться о дочери.

Как же плохо я знаю свою сестру! Это понимание проскребло ножом по сердцу, заставив в очередной раз признать, что я не справилась. Обманула мамино доверие.

– Так ведь они с Генкой в Канаду собрались, клюкву собирать. Не до ребёнка ей… Ой, Верочка, не могу больше говорить, соседка пришла. Всего тебе хорошего, не болей, – и отключилась.

Я смотрела на погасший телефон и не верила. Не верила ничему из услышанного. Такого просто не могло быть. И всё же понимала, тётя Люда сказала правду. Моя сестра оставила своего ребёнка.

Когда полились слёзы, я не заметила. Осознала себя уже стоявшей в дверях столовой, а на меня ошарашенно смотрели муж и свекровь.

– Егор… – всхлипнула я. – Люба… Ребёнок…

А потом просто разрыдалась.

Мы выехали через день, Егору нужно было уладить дела на работе. Тёте Люде я позвонила и сообщила, что приеду, но просила Любане об этом не говорить.

Сестра вернулась из Пскова вечером того же дня… без ребёнка, хотя я очень надеялась на обратное.

Не знаю, на что конкретно я рассчитывала. Может, думала, что мне удастся уговорить Любаню, заставить её передумать и забрать дочь. Но никак не ожидала, что она встретит меня радостная, нарядная, в приподнятом настроении.

Правда, настроение её чуть померкло, когда сестра открыла дверь и увидела на пороге нас с Егором. Но продлилось это недолго, Любаня очень скоро вернулась к прежней предвкушающей радости.

– Привет, вы чего приехали? – поинтересовалась она, стоя перед стареньким трельяжем с потрескавшейся лакировкой, округлив глаза, чтобы удобнее было красить ресницы.

Похоже, больше никого дома не было. По крайней мере, из комнат никто не выглядывал на шум.

– Люба, где твоя дочь? – спросила я строгим тоном, но голос слегка подрагивал и портил впечатление непримиримости.

Сестра вздохнула, на секунду замерла, а потом снова вернулась к нанесению макияжа, так ничего и не ответив.

– Егор, – попросила я, – оставь нас, пожалуйста.

Наедине мне будет проще донести до Любани свои мысли. Муж понятливо кивнул и вышел за дверь.

– Как ты могла бросить дочь? – едва начав говорить, поняла, что киплю от гнева. – Мы ведь сами росли в детском доме! Ты хочешь такой же судьбы для своего ребёнка?!

– А какой судьбы ты хочешь для меня? Матери-одиночки с издевательски мизерным пособием? С ребёнком на руках у меня нет никакого будущего, а без него – есть, – она говорила негромко и спокойно, как будто и вовсе не сожалела о своём поступке.

Я поймала в отражении взгляд сестры и поняла, что это действительно так – Любаня ни о чём не жалеет.

– Мы с Генкой поедем в Канаду. Там, на клюквенной ферме нужны работники. Ты понимаешь, какой это шанс?

Любаня обернулась и посмотрела на меня. Один глаз был уже накрашен, второй ещё нет. И этот контраст создавал впечатление какой-то ирреальности происходящего.

Я понимала. На самом деле понимала. Что сестра нашла нового парня, точнее старого. Генка ведь с подросткового возраста по ней сох. А теперь он наконец добился её внимания и предложил то, что могло заинтересовать такую легкомысленную птицу как Любаня – поездку за счастьем в другую страну. И ребёнок на самом деле не вписывался в её планы, поэтому от девочки так легко избавились, не испытывая никаких сожалений.

А ещё я понимала, что моя сестрёнка выросла и теперь сама отвечает за свою жизнь. Я ей больше не нужна. По крайней мере, как близкий человек, присутствие которого необходимо в жизни.

– Ты теперь сама по себе, – отчётливо произнесла я, чувствуя, как сгорают мосты за моей спиной. Больше никакой поддержки, денег и звонков в любое время суток.

Мы теперь каждая сама по себе. Идём разными дорогами. Мне даже не хотелось воспитывать Любаню, давить на совесть, сказать ей, что она чудовище. Нет, я отпускала сестру в её собственную жизнь. Больше я ей ничего не должна.

Чувство вины тоже отпустило меня. На этот раз навсегда.

– Прощай, Люба, – я вышла за дверь, аккуратно прикрыв её за собой.

Егор ждал в машине. Я села на пассажирское сиденье, пристегнула ремень и тяжело вздохнула, глядя прямо перед собой. Нужно было решать, как быть дальше. Вряд ли я смогу смириться и спокойно жить, зная, что моя племянница растёт в детском доме. Но вопрос я задать не успела.