Атака скалистых гор - Федор Березин

Естественно, тут не экскурсия по странам и континентам. На порядочный, эдакий плановый осмотр-рекогносцировку времени, разумеется, нет. Все на бегу. Но, правда, со значительно меньшей, чем ранее скоростью, всего-то километров пятнадцать в час.

— Давай, Кэт, работай! — командует Герман в микрофон.

Вообще-то отрядная радистка Кэт — Лиза Королева — тут, рядом, уже извлекла из защитного контейнера свою сложную оснастку. Ее дело открыть эту пятисоттонную или сколько-то там — дверцу. Точнее, нет, пока это все же дело не ее — Миши Гитуляра, должного по плану давно дежурить где-то выше по склону горы. Ну а уже он, своими секретными методами раскупорит ворота. Будем надеяться, этого трюка никто от сил вторжения не ждет. Вот удивятся те, кто сейчас рассматривает «пульсарцев» через наружные камеры наблюдения. Там наверняка ждут, что сейчас они начнут закладывать в ворота какие-нибудь фугасы, разматывать запальные шнуры и так далее в этом же духе. Наверное, уже в предвкушении. Ведь особо приятно наблюдать за чем-то эдаким, бестолковым, из абсолютной безопасности тоннеля.

Вот тем, что снаружи, несколько хуже. Им, конечно, так и так придется начать серьезную атаку, но вот если пришлые террористы станут навешивать на входные двери пластиковую взрывчатку, то атаковать понадобится срочно, а умирать, как всегда, не хочется. Ибо поначалу они, весьма вероятно, совсем ничего не боялись. Потому как, пусть противник и снабжен «панцирями», о чем, конечно, легко догадаться, но экзоскелет надежная штука против всяческих кое-как вооруженных неоколониальных партизан или щадящей инфразвуковой тарелки, но уж никак не против батареи автоматических пушек, способных создать сплошную зону поражения на подходе к объекту, с любой стороны от входных ворот. Даже в воздухе, если потребуется, ибо уже сорок лет назад изобретен способ пролома ворот с помощью высокоточных крылатых ракет. Это когда первая взрывает входные створки, а вторая тут же пролетает в пролом, дабы взорвать схороненное нутро.

И сейчас рассуждение несколько опешившей с непривычки, но, наверное, еще не паникующей охраны простое. Поскольку крылатых ракет не наблюдается, взлом произведут менее новаторским способом. А значит, несмотря на провальное начало боя — победа будет за нами. Ибо что тут такого эдакого — перестрелять скопившихся в одном месте нападающих? Теперь они вроде не прыгают, не скачут, да и дыма стало поменьше. Сейчас развернем пушечки поудобнее, перегруппируемся и…

Вообще нот-хау тем и ценно, что в первый раз всегда шокирует. А у отряда «Пульсар» их целый мешок. Вот, пожалуйста! Без всяких скрипов, стонов отъезжают, отваливают в сторону пятисоттонные — или там еще более — ворота. Кое для кого это абсолютный сюрприз!

Пища переварилась, то есть хинин преобразовался в электричество. И по идее теперь подзаряженный «Трубный лазутчик» должен был тронуться в путь. Ибо первичная, и доселе только им самим не забытая цель, начатого почти три миллиона без мелочи секунд назад путешествия, была все-таки в возвращении обратно. Однако для начала следовало сориентироваться, где и с какой стороны от путешественника находится этот самый «Прыщ»? Что здесь, собственно, сложного, скажут некоторые. И будут не правы. Для начала мысленно поместите себя во внутренность огромной горы. Воткните себя воображением в темную, чрезвычайно узкую нишу, пропитанную запахом дохлятины, и представьте, что вам надо найти совершенно небольшой, относительно объема этой самой горы, подземный штабной комплекс. И учтите, он совсем не подсвечивает вам фонариками и не кликает «Ау!». Сравнение некорректно, скажете вы, здесь ведь в деле специализированная машина, а вовсе не человек: ей «до лампочки» всякие «вонизмы», аутизмы и все прочие «измы». Однако там, где чрезмерно отрубают, там обычно нехватка и чего-либо еще. Так вот, устройство ориентации «Лазутчика № 1» отличалось даже от системы ориентации миллиботов, а уж тем паче от человеческой. Он вообще-то запоминал маршрут. Делалось это весьма грубо, и, кстати, намеренно грубо. Его блок памяти фиксировал, сколько оборотов корпуса, и с какой скоростью совершено и какую из встретившихся развилок (право, лево, верх, низ и даже, первая направо, либо лево и т.д.) выбрали далее для перемещения. Но вот градусы поворота, наклона и т.п. он запоминал весьма приблизительно. Зато за счет именно сего «допуска грубости» трубный путешественник имел некоторый люфт принятия решений. То есть, по сути, отклонившись от первично и весьма приблизительно заданного маршрута, например для преследования мыши, он имел возможность возвратиться обратно.

К сожалению, сейчас, вся эта грамотно выверенная система обнаружила свое уязвимое место. Да, действительно, «Лазутчик» четко и последовательно зафиксировал все свои бродяжничества. Однако теперь он упал. И все пошло прахом. Вот тут, с точки зрения человека, все бы было ничего. Ну упал и упал. Всяко бывает. Куда обычно падают? Вертикально вниз. Вот и обнуляй подсчеты и градусы до последней горизонтальной плоскости. Однако «Трубный лазутчик» не был знаком с опытами Галилео Галилея в Пизанской башне. Кроме того, понятие, то бишь боязнь высоты нам выдается с рождения и обусловлена бесчисленными поколениями нелетающих предков (благо, среди оных действительно не значится птиц и бабочек, а то бы у нас имелась проблема с безопасным посещением балконов). А вот «Лазутчик» не имел в наличности генетического кода. И потому злосчастное падение с более чем стометровой высоты, спутало ему все системы. Ведь он не замерял преодоленное в полете расстояние никоим образом — ни точно, ни грубо. Следовательно, теперь, в его памяти значилось столько-то проделанных по пути вверх оборотов внешнего корпуса. От чего их было вычитать?

А где-то там, внутри самого «Прыща» кто-то лихорадочно искал меры противодействия напасти. Правда, искал их покуда в голове — времени для воздействия на реальный мир не хватало. Да вообще-то не было и возможности. Поскольку нападение на объект оказалось абсолютно настоящим, то программа непосредственной обороны обрела первостепенный приоритет. Но ведь ей по давнему распределению функций занимался «величайшей стратег всех времен и народов», следовательно теперь вся остальная деятельность подгорного мира объекта «Прыщ» стала второстепенной. Ну что ж, за исключением всяческих мелочей, типа централизованной кормежки людей и производимого в индивидуальном порядке обратного процесса, все остальное под землей действовало для обслуживания и содержания «великого стратега». Кстати, великого только теоретически, ибо по-настоящему он еще никогда нигде не задействовался, даже на подобном нынешнему, мелкотактическом уровне. Тем не менее теперь почти ничто на объекте не могло производиться по свободной воле людей. Все находящиеся внутри «Прыща», как и охрана снаружи, оказались в давно предсказанном фантастами кошмаре будущего — в веке кибернетической тирании. То, что кто-то из простых солдат и сержантов мог об этом совершенно не ведать, значения не имело. Однако и старшие по званию были все-таки не машинами. Поэтому, даже зная о произошедшем сдвиге управления, они не сложили ручки и не замерли в покое и тишине. Никто, в конце концов, не затыкал им рот и не запрещал обсуждать, критиковать и даже производить параллельное планирование; машинная диктатура, по всей видимости, относилась к подмножеству мягких, просвещенных диктатур.