Удивительный мир Кэлпурнии Тейт - Жаклин Келли

— Мешает — закройте дверь.

Поначалу было так:

Клик…

Клик…

Клик…

Очень скоро уже так:

Клик… Клик… Клик…

Прошло еще немного времени и стало получаться так:

Клик-клик-клик. Дзынь! Бум!

Через пару недель я пришла к дедушке в библиотеку и сказала:

— Вам не нужно послать куда-нибудь письмо? А то я практикуюсь — печатаю на машинке.

— Ну, вот еще один гигантский шаг в новое столетие. Держи черновик, я как раз собирался его переписывать. Посмотрим, что ты сможешь сделать.

Я помчалась в свою «контору», заправила чистый лист бумаги в каретку. Замерла над клавишами — надо навсегда запомнить этот момент. Это уже не тренировка, это настоящая работа.

К счастью, я перечитала напечатанное, чтобы убедиться в отсутствии ошибок — и обнаружила четыре! Ужас, какая невнимательность! Первая настоящая работа, и такое безобразие. Я тщательно перепечатала письмо, два раза перечла и побежала в библиотеку.

Дедушка читал письмо, а я глядела ему через плечо. Он поставил свою подпись, промокнул чернила и объявил радостно:

— Чудесно! А еще совсем недавно мы общались друг с другом, выдавливая острой палочкой клинышки на мокрой глиняной табличке. Поистине наступает машинный век. Отлично сделано. Вот, — он сунул руку в жилетный карман, — небольшое вознаграждение за труды.

Я отпрянула.

— Нет, дедушка, не надо.

Я просто в ужас пришла — взять десять центов от того, который и так мне уже столько дал! Подарил мне новую жизнь. Открыл глаза на огромное царство книг, идей и знаний. На чудеса Природы, на науку. У любого другого я бы взяла десятицентовик, но только не у дедушки.

— Ни за что! Хотите, отнесу письмо на почту?

— Премного обязан, — дедушка вытащил из ящика стола конверт и марку. — А когда дни станут длиннее, мы с тобой высадим эти семена и посмотрим, что получится.

Я помчалась на почту. А потом в контору к доктору Прицкеру. Мне не терпелось похвастаться своими новыми умениями. Он был на какой-то ферме, так что я провела упоительный час, сидя на жестком стуле и читая о разнице в лечении лошадей от спазматических колик и от колик, вызванных газами.

Доктор Прицкер поначалу отнесся к идее печатать этикетки скептически, но, когда я ему продемонстрирована несколько образцов, сразу же переменил свое мнение.

— Выглядит профессионально, Кэлпурния. Нанимаю тебя на работу. Пенни за этикетку.

Может показаться, что это не так уж много, но доктор Прицкер был единственным ветеринаром на всю округу, и на него был огромный спрос. Он прописывал с десяток примочек, растворов и порошков каждый день. И на все нужны были этикетки. Я тут же подсчитала, что получится никак не меньше пятидесяти центов в неделю!

— Договорились! — я протянула доктору руку. Мы обменялись рукопожатием, что почему-то ужасно его насмешило.

Я печатала все лучше и лучше, делала все меньше и меньше ошибок и зарабатывала все больше и больше денег. Но проблема была в том, что машинка стояла дома, а ей бы стоять у доктора Прицкера. Я выработала систему: после школы мчалась к доктору, оттуда домой, печатала все этикетки и неслась обратно к доктору. Немного утомительно. Но что делать? Свою пишущую машинку мне не купить — они невероятно дорогие. Но может быть… может быть, можно взять напрокат?

Я подождала, пока Агги получит следующее письмо от Лампика и будет в хорошем настроении. Она сидела на кровати и штопала носок.

— Привет, Агги, я вот тут подумала…

— Что ты подумала?

— Насчет машинки.

Она подозрительно на меня посмотрела.

— Ты ее не сломала? Я тебе шею сверну.

— Ха-ха, ничего подобного. — Да, у Агги «хорошее настроение» — вещь весьма и весьма относительная.

— И ты свою ленту используешь? Мою трогать не смей.

— Я и не трогаю. — Я прямо обиделась — она что, думает, я могу забыть наш уговор?

— Что тогда тебе надо?

— Я печатаю этикетки для доктора Прицкера… вот я и подумала… ты же не пользуешься сейчас машинкой… может, я бы перетащила машинку к нему?

— Ни за что, — она только расхохоталась.

— Я же с ней прекрасно обращаюсь, ты знаешь. И никто другой до нее не дотронется.

— Даже и не думай, — она снова вернулась к штопке.

У меня в запасе была еще одна карта — я-то знала, как с Агги обращаться.

— Я тебе заплачу.

— Что ты имеешь в виду? — она сразу оторвалась от штопки.

— Я ее у тебя арендую.

— Сколько?

— Десять процентов всех моих доходов от печатанья.

— На пятьдесят процентов я, пожалуй, еще соглашусь, но чтобы ни царапины.

— Нет, это слишком много.

Мы еще поторговались и наконец сошлись на двадцати процентах. Я должна была отчитываться и платить ей каждую неделю. Зачем ей нужна такая мелочь, не переставала думать я, когда она сама неплохо зарабатывает? Но если ты все потерял, все, что имел, тогда деньги ужасно важны. Я тщательно упаковала ундервуд в футляр и перевезла его в игрушечной тележке младшего братишки. Доктор Прицкер освободил для машинки угол письменного стола.

Когда я в следующий раз перепечатывала письмо для дедушки, я попросила разрешения показать его доктору. Впечатление было сильное, и доктор попросил меня печатать его письма и счета, а не только этикетки. Теперь мои дни были заняты такими важными посланиями, как: «Пожалуйста, получите счет за оказанные услуги — кастрацию Лютика» или напоминаниями тем, кто не уплатил по счету вовремя: «Ваш счет за лечение телки Снежинки просрочен. Пожалуйста, не забудьте уплатить».