Страна русских. Кому править Россией? - Владимир Квачков

Предлагаемая всеохватывающая общественно-политическая система позволит наиболее точно и верно отображать национальный состав населения и учитывать интересы даже самых небольших национальных групп на всей территории страны. Любая, даже самая компактная группа граждан не местной национальности на всей территории России, а не только в пределах своей национальной республики или округа сможет самоорганизоваться и отстаивать свои интересы. Малые народы России, являясь самостоятельной национально-культурной общностью, — это еще и национальные легированные добавки в Русскую народную сталь, придающие ей необыкновенные для других наций мира самобытные свойства. Кроме того, такая система позволит учиться жить вместе и оперативно реагировать на возникающие национальные разногласия на месте практически немедленно, сразу включая механизм народного представительства, не дожидаясь действия официальных властей, не давая противоречиям обостриться, подняться наверх и сформировать масштабную межнациональную проблему.

Самоизготовление народных ячеек-деталей и последовательная сборка всей общественно-политической конструкции при всей свободе выбора горизонтальных и вертикальных связей невозможны без целенаправленной деятельности в этом направлении государственной власти. Однако в области взаимоотношений народа и власти в России исторически сложились две вредные общественно-политические привычки: у власти — не слышать, а у народа — не говорить. За последние 12 лет ситуация ухудшилась критически: путинское пустословие обезсмыслило политику, и народ не желает участвовать в безсодержательных общественно-политических действиях. Сформировался огромный общественный пласт людей, не желающих ничего видеть и слышать, кроме легкого музыкально-информационного шума, примитивных разговоров вокруг надуманных и пустяковых событий.

Революция частично сдвинет этот пласт с насиженных мест, но внутреннее социальное мироощущение от этого изменится несущественно. Этот залежалый общественный пласт придется освежать, а то и вскапывать и рыхлить, ведь его аполитичность вызвана не только общественными, но и внутри личностными, психологическими причинами. Люди боятся вылезать из своих кухонно-политических нор, опасаясь за возможные негативные последствия в случаях открытого несогласия с властями. Новой, послереволюционной власти предстоит в переходную эпоху решить труднейшую задачу — отучить народ бояться государственной власти. Не будем сейчас касаться причин этого явления и пока примем его как данность.

Об этом нашем национальном недостатке писал еще М.Е. Салтыков-Щедрин: «Мы, русские, как-то чересчур уж охотно боимся и при том боимся всегда с увлечением. Начинаем мы бояться почти с пеленок; сначала боимся родителей, потом — начальства. Иногда даже Бога боимся, но редко: больше из учтивости, при собеседованиях с лицами духовного ведомства. Разумеется, я не думаю, чтобы такова была характеристическая черта нашей национальности. Я знаю, что это дурная привычка — и ничего более. Но она до такой степени крепко засела в нас, что победить ее ужасно трудно»[79].

Избавление от привычки беспричинно бояться власти может быть достигнуто воздействием на человеческую жизнь двух законов: религиозно-нравственного Закона Божьего внутри человека и Уголовного и других законов снаружи в обществе. Соблюдение первого закона достигается самим человеком, соблюдение второго — неукоснительным исполнением монархической властью установленных в государстве законов. Человек не боится за последствия своих поступков, когда он убежден в защите себя ангелами согласно Промыслу Божьему, и не боится, когда убежден в своей защите установленными в государстве законами и лично самим монархом — Государем. Иногда даже приходит мысль, что с этой целью, может быть, следует вернуться к допетровскому «ты» даже при официальном обращении друг к другу людей, равных по возрасту, независимо от их социального положения. К царю и князю наши предки обращались на «ты»; Богу мы до сих пор говорим «Ты», а какому-то начальнику почему-то «Вы».

Но это вопрос спорный. Более важен вопрос, насколько вообще государственная власть должна возвышаться над обществом, каким образом и с какими целями. То, что монархическая государственность немыслима без иерархического подчинения, очевидно. Власть обязана слушать и слышать народ, но не должна слушаться его и идти на поводу у народной массы; наоборот — власть должна вести за собой народ. Также очевидно, что устойчивое состояние государственной пары, в которой ведущий — государственная власть в лице Государя и национальной знати и ведомые — основная народная масса, возможно лишь тогда большинство людей воспринимают избранное направление общего национального движения как правильное и отождествляют себя с ним. Добровольно и осознанно повиноваться власти и добросовестно исполнять свои гражданские обязанности может только человек, знающий, что власть исполняет в том числе и его личную волю. Передавая часть своего бытия в распоряжение монархической власти, человек должен быть убежден в неразрывной цельности личного, семейного, общественного и государственного единства и чувствовать себя частью этого целого. Он должен воспринимать проживаемую им жизнь как справедливое воплощение его собственного выбора рода занятий и места в обществе, ощущать жизнь именно своей, а не навязанной кем-то или чем-то сверху или сбоку, понимать взаимозависимость себя, общества и Отечества в целом. Невозможно удержаться и не привести высказывание по этому поводу Михаила Евграфовича, вложенное в уста гипотетического персонажа, который узнаваем и сейчас: «Отечество — святыня! Но ежели мое личное процветание не поставлено в прямую зависимость от процветания Отечества, то пускай оно остается святыней, а я буду процветать особо… Как в былое время мне ни до чего не было дела, так и теперь нет дела до меня»[80].

Зависимость между личным процветанием, личным материальным положением и общим уровнем жизни в стране, конечно, имеет место быть, но эта зависимость не должна быть и становиться непосредственно государственной. К усилению взаимосвязи личного и общего нужно стремиться, чтобы и человеку было дело до общества и обществу — до человека, убирая различные посреднические структуры и препятствия, но добиться какой-то наглядной и оперативной зависимости вряд ли удастся. Задача власти умело распределить эту зависимость по уровням общественной и государственной жизни, максимально сосредоточив основное содержание и действие взаимосвязи внизу.

Кроме того, улучшение материального положения людей само по себе не действует автоматически, соединяя и связывая народ и власть. Может быть, даже наоборот, повышение уровня материальной жизни вызывает повышение чувства собственного достоинства, которое в свою очередь вызывает повышение требований к власти по соблюдению ею различных прав и свобод человека. В принципе, это совсем не плохо. Однако есть один подводный камень, или скала, на которую напоролись и затонули такие социальные корабли, как Советский Союз или Ливийская Джамахирия. В них народ, люди стали воспринимать блага, получаемые из общественных (государственных) источников потребления, не как синергетические действия всей общественно-государственной системы, а как нечто всегда само собой разумеющееся, нечто естественно-природное, а то и как сугубо личную заслугу. Расплата за ложность такой установки оказалась катастрофической.