Девочка из Франции - Жужа Тури

Ведь Эржи Шоймоши не то, что «барышни с вилл», да и тетя Марта ничуть не похожа на сестру Анжелу.

В замке щелкнул ключ. Жанетта ждала с замиранием сердца: вот сейчас тетя войдет к себе в комнату, да так и всплеснет руками от изумления при виде блестящего, как зеркало, пола. Но тетя Вильма долго хлопотала на кухне и лишь очень не скоро вошла в свою комнату.

— Эт-то что такое? — К восторгу Жанетты, тетя Вильма от изумления даже всплеснула руками. — Вот ты какие сюрпризы мне готовишь? Разве я для того откармливаю тебя, словно гуся, чтобы ты за один день все спустила?.. Ну что ж, Аннушка, ловкие у тебя руки, этого нельзя не признать. Все умеешь, стоит только захотеть!

О парижском платье тетя ничего не сказала и попросила Жанетту уйти к себе, заявив, что хочет отдохнуть часок перед ужином.

А только что же тетя Вильма называет отдыхом? Жанетта отправилась в свою келейку, забрав с собой радиоприемник, и плотно прикрыла дверь, чтобы ни один звук не мешал отдыху тети. Однако из ее комнаты почему-то доносилось торопливое хождение, что-то звякало, гремело, словно там готовились к переселению. Что же делает там тетя Вильма? Уж не ждет ли она гостей? А если ждет, то почему не говорит об этом Жанетте? Сколько уж времени прошло, а дверь у тети Вильмы еще заперта. Все это наполняло сердце каким-то странным, необыкновенным чувством ожидания, удивительным ощущением неловкости и счастья…

— Аннушка, у-жи-нать! — крикнула тетя Вильма и тут же вошла, оставив дверь в свою комнату открытой. Она взяла девочку за руку и повела за собой.

На столе стояла елка, убранная блестящими и пестрыми безделушками, увешанная свечками, которые тетя Вильма сразу же принялась зажигать. На ветках сверкали стеклянные украшения, бесчисленные конфеты, пряники, и все это волшебство окутывали легкие облачка ваты и дрожащие золотые нити… Так красиво, изумительно красиво!

Жанетта стояла, прижав к груди тонкие руки и широко раскрыв глаза. Она посмотрела на суетившуюся вокруг елки тетю Вильму.

Словно сквозь туманную дымку заметила она и какие-то пакеты, обернутые в папиросную бумагу. У нее сдавило горло, губы подергивались. Опуститься на колени? Нет, в лице тети Вильмы нет никакого благочестия, в карих глазах светится только радость, все движения спокойные и легкие… И Жанетта продолжала стоять, судорожно сжимая руки.

— Ну, вот и все! — объявила тетя Вильма, когда загорелась последняя свечка.

И тут тоненько-тоненько прозвучал голос Жанетты:

— Я спою… да, тетя Вильма?

Вильма Рошта посмотрела на девочку. Что происходит с ребенком? Лицо у нее словно окаменело, не выражая ни радости, ни боли. Что скрывается в этой детской душе? Какое беспокойное, чувствительное сердечко! Немало доставит она хлопот, пока из нее выработается уравновешенный, здоровый человек… Вильма уселась в кресло, бережно расправив свое зеленое платье с кружевным воротником, и, ободряюще кивая девочке головой, громко сказала:

— Конечно, Аннушка, очень хорошо! Спой Вильме что-нибудь красивое.

Жанетта запела французскую рождественскую песню. Ее тоненький детский голосок звенел, поднимаясь так высоко, что, казалось, вот-вот оборвется, как туго натянутая струна. Тетя Вильма все так же ободряюще кивала и, когда простенький мотив зазвучал в третий раз, стала подпевать своим низким, грудным голосом. Песня кончилась, и Жанетту словно подменили. Скованности как не бывало — на лице заиграл румянец; расшалившись, она принялась кружиться по комнате, весело размахивая руками, прыгая на длинных ногах, и засыпала тетю Вильму вопросами:

— А когда вы принесли елку?.. А куда потом спрятали?.. И где только были мои глаза! Как это я ничего не заметила?.. Ах, как красиво! И сколько всего… Ужас, как красиво, тетя Вильма!

Вильма смеялась, делая таинственное лицо. Обе говорили разом, стараясь перекричать друг друга, и подняли такой шум, что стеклянные украшения на елке предостерегающе зазвенели.

— А подарки-то? Ты даже не посмотрела, что в этих свертках!

Развернув один, Вильма протянула Жанетте коньки и ботинки на толстой подошве с широкими каблуками.

— Это подарок от папы, — сказала она. — Вот и письмо. Потом прочтешь, когда останешься одна.

Коньки так сверкали, что в них можно было бы глядеться, как в зеркало, и сосчитать все до одной реснички, тень от которых падала на узкое детское личико. В другом свертке оказались темно-синий лыжный костюм и белый свитер с высоким воротом.

— Это удобнее, чем юбка, — сказала тетя Вильма, с удовольствием поглаживая толстую, пушистую изнутри темно-синюю материю.

— Я померяю! — воскликнула Жанетта.

— Конечно! Надо же посмотреть, как он сидит.

В круглом пакете оказался мяч, в другом, похожем на столбик кирпичей, — книги. Жанетта читала их названия:

— Александр Фадеев — «Молодая гвардия», Шандор Петефи — «Стихотворения» (Петефи!.. Кажется, она слышала это имя вчера в школе, о нем рассказывала тетя Каталина.), Йолан Йожеф — «На городской окраине»… А-а, Жозеф, как папа! — сказала она с сияющими глазами и продолжала: — Жигмонд Мориц — «Будь добрым до самой смерти». Морис! — повторила она и громко рассмеялась. — Скажите, тетя Вильма, что, у венгерских писателей только одни имена, а фамилий нет?

Жанетта небрежно положила книги под елку и заметалась по комнате — то подбежит к столу, то к двери… то остановится перед зеркалом и восхищенно разглядывает себя в новом лыжном костюме, то снова бросится к мячу.

В чуланчике оказались холодное мясо, рыба и праздничный рулет с орехами и маком. Вильма и Жанетта поужинали за маленьким столиком. Тетя Вильма сказала, что хотела было пригласить в гости двух — трех своих молодых приятельниц, но этот праздник они проводят обычно или в семейном кругу, или отправляются компанией в театр, в ресторан. Жанетта возмутилась:

— Сочельник — такой священный вечер, а они ходят по театрам да ресторанам? Где это слыхано? В Трепарвиле таких еретиков святой отец отлучил бы от церкви.

Спокойно разрезая мясо, тетя Вильма сказала:

— Ваш святой отец приписывает празднику елки не то