Девочка Грешника - Даша Коэн

Интересно, а первая брачная ночь уже началась?

Ха-ха, епта! Первый пошел, второй пошел…

В топку! Мне нужно бежать отсюда, иначе я не вывезу.

Душ, гардеробная и на выход, а дальше сесть в тачку к бомбиле. Вот и все!

— Добрый вечер. Куда едем? — спросил у меня водитель.

— В «Гэтсби», — отрезал я и откинулся на сидение, тупо выжидая, когда такси доставит меня до пункта назначения. Там громкая музыка заглушит нескончаемый поток опостылевших мыслей, а сексуальные телочки напомнят, что для счастья мужику многого не надо.

И мне не надо!

Тут ехать-то минут пятнадцать, не больше. А дальше рай. И я наконец-то вдохну полными легкими.

— Что такое? — спросил я, когда машина вдруг резко притормозила, а потом медленно начала пробираться вдоль дороги, пока совсем не остановилась.

— Авария.

— Развернуться никак?

— Да вот не уверен. Погодите, выйду, узнаю, что там, — предупредил водитель и покинул тачку, а я вышел и прикурил сигарету, накачивая легкие смолами под завязку.

Поднял глаза в сторону дорожного происшествия.

Мигалок…тьма! Скорая, полиция и даже пожарная.

Не хило кто-то расхлестался.

Двинул вслед за таксистом, без особого интереса разглядывая вдалеке один перевернутый и еще один покореженный автомобиль, который пытались вскрыть гидравликой.

— Насмерть? — спросил у меня какой-то зевака.

— Да хрен его знает, — пожал я плечами, делая последнюю затяжку.

А тут и мой водитель вернулся.

— Сейчас пустят по встречке, можно не разворачиваться, — пояснил мне таксист.

— Ок, — развернулся я и пошагал обратно к машине.

Уселся и растер грудь с левой стороны.

Ну, поехали уже! Что же так долго, а? Вот прямо закон подлости — когда очень надо, так все против тебя.

— Девчонки пьяные разбились, — зачем-то заговорил водитель, хотя я его и не спрашивал, когда машина наконец-то тронулась с места.

— Бабы ебанутые существа, — выплюнул я и поджал губы, ругая себя за то, что снова вспомнил Шахову.

А точнее Ильясову. Все, Рома, она чужая жена! И она на хер тебе никуда не упиралась!

Точка!

— Да не говорите! Еще не видел такой, чтобы водила нормально, все обезьяны с гранатой. Вот одна уже допрыгалась. На красный свет летела, а тут вторая и тоже в говно обожратая. Вон смотрите, ее на каталке грузят в реанимобиль. Говорят, что спасло ее только то, что она в лобовуху вылетела, а так бы тоже труп.

Он говорит, а для меня все равно, что белый шум.

Мне настолько плохо самому, что я просто не способен сейчас сочувствовать еще кому-то. Я всего лишь мешок с костями, который нехило так заебался.

Но голову все-таки поворачиваю и смотрю, как медики грузят в скорую девушку. Она обвешана реанимационными трубками и кислородными баллоном. И только из-под медицинской шапочки выглядывает кудрявый белокурый локон.

Сука, ненавижу блондинок.

— Поехали быстрее, — припечатываю я и отворачиваюсь.

И спустя уже минут десять я вваливаюсь в ночной клуб, где раньше так любил отрываться. Здесь круто и сейчас, но меня не вставляет. Мягкая зона, на периферии девочки крутят попками, забористый алкоголь, все дела…

А я словно полуразложившийся жмурик, наполненный червями, только что глазками хлопаю, да продолжаю планомерно накачивать себя ядом. Но вскоре и это мне надоедает до безобразия.

И я просто не знаю, что еще мне делать, чтобы отпустило. Я не понимаю, что со мной происходит. Мне до омерзения стремно. Кости ломит, суставы выворачивает, тело горит.

Откинулся на спинку диванчика и прикрыл глаза, позволяя наконец-то эмоциям прошить все мое тело. Каждый нерв. С ног до головы.

И меня припечатывает так, что хочется сдохнуть. Вот прям щас!

А-а-а, на хер все! И всех! И вся!

Открываю глаза и недоуменно зависаю. За зоной я уже не один. Рядом со мной сидит Ян Аверин. Просто сидит и планомерно изучает барную карту.

— Что пьешь? — спрашивает он меня, как ни в чем не бывало.

— Вискарь, — киваю я на початую бутылку.

— Ладно, я тоже буду, — и дает знак официанту подойти ближе, а потом выдает ему, — принесите, пожалуйста, четыре рокса.

— А четыре тебе нахуя?

— Сейчас парни подвалят, — поясняет он мне и отворачивается, разглядывая толпу пустым взглядом.

— Как ты меня нашел?

— Ты постоянно тут тусил, а у тебя дома я поцеловал замок, — пожимает плечами друг и я хмыкаю, поражаясь этому парню.

— Я мог быть у бабы.

— Мог, но я решил проверить, — врезался в меня взглядом Аверин, а я понял, что плохой друг. Очень плохой.

А буквально через четверть часа за наш стол сел Марк, а потом и Стас с Демидом. И они не спрашивали ни слова о причинах, по которым я скинул всех их в бан. Они просто сидели со мной рядом, задавая всего лишь один единственный вопрос, красноречиво поглядывая на мои разбитые в мясо костяшки:

— Ну как ты, Рома?

— Хуево, пацаны, — честно признался я и скривился от острого спазма, который прострелил мне грудь, парализуя сердце и легкие.

Не продохнуть.

Снова задыхаюсь…

POV Рома

Январь.

За окном падает снег, словно в замедленной съемке, а я тупо смотрю на эти хлопья и совершенно не понимаю, что делаю, зачем и почему. Каждое утро, словно заезженное кино — дом, работа, дом и снова по кругу.

Четыре месяца персонального Ада.

Я заебался. И ничего уже не приносило мне радости или хотя бы маломальского удовлетворения. Но я, несмотря ни на что, с упорством бешенного барана продолжал делать определенный набор команд. Цель одна — не думать про Соню.

Но, если же я срывался, то все…труба.

Ее образ выматывает меня на раз-два, превращая в бешеного пса и я опять скатываюсь на дно, вытворяя дичь на работе, разбивая костяшки рук до крови и откровенно нарываясь на драку.

Мне двадцать восемь, а я веду себя как малолетка.

И я мог бы давно спустить пар. Ильясов в последнее время особенно зачастил, больше не быковал и не грозился затаскать меня по судам, но настойчиво искал встречи, дабы наладить диалог.

Диалог, блядь!

Единственное, что я мог с ним наладить — это поставку его бренного тела на местное кладбище. Реально — одна встреча и я бы просто убил бы его. А потому я каждый раз, молотя боксерскую грушу, представлял, что это ненавистная харя Камиля. Мужика, что на законных основаниях трахает женщину, без которой я превратился в ходячий, но сильно ебанутый труп. Труп, который продолжал сторониться людей, друзей и общественных мероприятий. Я даже Новый год отметил в полном одиночестве.