Тень среди лета - Дэниел Абрахам

— Я пойду вниз, — сказала она.

— Зачем?

— Ты же захочешь переодеться, — медленно ответила она. Маати жутко покраснел и принял позу понимания.

— Я и забыл… Даже не заметил, как намок. Да, конечно, Лиат-тя! Я мигом.

Она улыбнулась и хлопнула его по плечу, как делали товарищи Итани. Вышло на удивление естественно.

— По-моему, нам уже хватит звать друг друга на «тя».

Маати и впрямь совсем скоро спустился, переодевшись в такое же коричневое платье. Они сели в гостиной, зажгли свечи, чтобы развеять уличную хмарь. Маати устроился напротив Лиат на низкой деревянной скамье. Лицо его было спокойным, но усталым, даже улыбался он невесело, скованно. Тревога за учителя отпечаталась у него на лице.

— Ты… ты не получала от него вестей? — спросил Маати.

— От Итани? Нет, — ответила Лиат. — Еще рано. Он еще не доплыл до Ялакета. Скоро прибудет. Да и письму потребуется не меньше, чтобы попасть сюда.

Маати дал знак, что понял, но в его жестах чувствовалось нетерпение. Лиат ответила позой вопроса о самочувствии. В другой обстановке это могло показаться простой вежливостью, сейчас же выражало искреннюю заботу.

— Ничего, отосплюсь, — сказал он. — Тяжело, когда не знаешь, что делать. Вот приедет Ота-кво, и все наладится.

— Правда? — спросила Лиат, глядя на пламя свечи. — Надеюсь.

— Конечно! Дай-кво больше всех нас знает, как жить дальше. Он все расскажет Оте-кво, и мы…

Его наигранно оптимистичный тон улетучился вместе со словами. Лиат посмотрела на Маати. Тот наклонился вперед и тер пальцами глаза, как усталый старик.

— Мы сделаем все, что велит нам дай-кво, — подытожила она.

Маати изобразил позу виноватого согласия. Порыв ветра сотряс стены и захлопал ставнями, и Лиат поплотнее запахнула халат, хотя в комнате было тепло.

— А ты? — спросил Маати. — В Доме Вилсинов все спокойно?

— Не знаю, — ответила Лиат. — Амат Кяан вернулась и пытается привлечь меня к работе, но там уже почти нечего делать. По-моему… по-моему, она мне не доверяет. Я ее не виню после всего, что было. И Вилсин-тя тоже. Они стараются меня чем-нибудь занять, но ничего серьезного не предлагают. По сути, никто не сказал, что я снова — девочка на побегушках, но, учитывая, на что я теперь трачу время, так оно и есть.

— Мне жаль. Этого не должно было случиться. И ты тут ни при чем. Тебе надо…

— Итани хочет от меня уйти. Или Ота — без разницы. Он меня бросит. — Она не хотела, но слова сами лезли наружу, как рвота. Она смотрела себе на руки и не могла сдержаться. — Мне кажется, он сам этого не понимает, но когда он уезжал, что-то в нем изменилось. Когда он прощался со мной… Я такое уже видела — он у меня не первый. Какая-то отчужденность, потом она растет, растет, и…

— Ты точно ошибаешься, — сказал Маати, впервые за день уверенным тоном. — Он тебя не бросит.

— Другие-то бросили.

— Только не он.

— Все равно: со мной его нет. И уехал он не потому, что пришлось, а потому, что хотелось. Он хотел побыть без меня. Пока не вернется, у него будет уйма времени для размышлений. А потом…

— Лиат-тя… Лиат, Ота-кво был моим первым учителем. Я даже думаю, лучшим. Он не такой, как все. И он тебя любит. Он сам мне об этом рассказывал.

— Не знаю, — ответила Лиат.

— Ты ведь любишь его, правда?

— Не знаю, — повторила она, и молчание, наступившее следом, было еще тягостнее дороги под дождем. Лиат смахнула слезу. — Я люблю Итани. Его я знаю. А кто такой Ота? Сын хайема. Он… не тот, кем я его считала, а я — всего-навсего ученица распорядителя, и то ненадолго. Как мы можем остаться вместе, когда он — это он, а я — это я?

— Но ведь вы не расстались, когда ты была распорядительницей, а он — простым грузчиком. И здесь то же самое.

— Нет, не то же, — заспорила она. — Он всегда знал, что рожден для лучшей доли, а я — нет. Какой была, такой и умру.

— Ота-кво — чуть ли не умнейший человек из всех, кого я знаю, — возразил Маати. — Он тебя не бросит.

— Почему?

— Потому, что он — чуть ли не умнейший человек из всех, кого я знаю.

Лиат засмеялась, сама не зная, почему: то ли от искренности Маати, то ли от своего отчаянного желания поверить; а может, чтобы не расплакаться. Маати придвинулся к ней и обнял за плечи. От него пахло кедровым мылом, с которым брился Итани. Она положила голову ему на плечо.

— Нелегко же нам придется, — произнесла Лиат, немного успокоившись. — Еще столько ждать…

— Да уж, — ответил Маати и тяжело вздохнул. — Нелегко.

— Но мы ведь можем помогать друг другу, правда? — спросила Лиат, стараясь, чтобы Маати не услышал мольбы в голосе. Тишину заполнял шум дождя. Лиат закрыла глаза. Наконец Маати произнес то, что она не решилась озвучить:

— По-моему, одному, без друзей, такое не выдержать. Наверное, мы оказались в одной лодке. Если несчастный ученик поэта, который целыми днями ходит как побитый, сможет тебе чем-то помочь, я буду рад.

— Ты не обязан мне помогать.

— Ты мне тоже, и все-таки я буду ждать.

Ее поцелуй был поспешным и сестринским — по крайней мере, таким задумывался. То, что Маати задержал дыхание, Лиат отнесла на счет внезапности и смущения. Она улыбнулась, и он улыбнулся в ответ.

— Только взгляни на нас — один жальче другого, — сказала она. — Итани… он скоро вернется.

— Да, — подхватил Маати, — и тогда все наладится!

Дверь с толчка распахнулась, и в комнату свиданий ввалилось чье-то тело. На миг из общего зала просочились обычные звуки чайной — голоса, музыка. Потом вошел Ториш Вайт с двумя пособниками, дверь закрылась, и все стало как было.

Амат за длинным столом напряглась. У мужчины, что сидел с ней рядом в простом платье огнедержца, на лице застыло предвкушение жестокой потехи.

Упавший с трудом поднялся на колени. Его голову обматывала белая тряпка, худые руки были связаны за спиной. Ториш Вайт взял его за плечи, рывком поставил на ноги и кивнул своему помощнику. Когда тряпку сдернули, Амат сглотнула ком страха.

— Этот? — спросил Ториш.

— Да, — ответила она.

Ови Ниит повел вокруг взглядом, мутным не только от страха или злобы, но и от вина с дурманом. Лишь спустя три долгих вздоха его глаза отыскали Амат и узнали. Он шатко поднялся на ноги.

— Ниит-тя, — произнесла Амат с позой открытия переговоров. — Давненько не виделись.

Владелец дома утех разразился потоком непристойностей, который иссяк, когда один из людей Ториша Вайта ударил его по лицу. Амат сложила руки на коленях. В уголке рта у Ови Ниита повисла яркая, как рубин, капля крови. Амат стало не по себе.