Война 2020. На западном направлении - Владислав Морозов

Командиры рот резонно заметили, что вообще-то им никто не ставил задач по поиску и уничтожению аппаратуры РЭБ – глобальная задача Войска Польского сводилась к «нейтрализации военных объектов русской армии, с которых осуществлялись удары по военным объектам НАТО в Литве, Латвии и Эстонии». Поисками должна заниматься бригадная разведка, которая уже ушла вперед и из-за отсутствия связи не способна получить новых ценных указаний. От них, то есть танкистов, требовалось только продвижение вдоль трассы, обозначенной на картах как Е-28, в сторону населенного пункта, у русских называвшегося Новоселово, и далее на населенные пункты Пятидорожный и Ильичевка с последующим выходом к Калининграду с правого фланга. При этом их батальон должен всего-навсего поддерживать ушедший вперед авангард, то есть усиленный мотострелками танковый батальон 1-й Варшавской танковой бригады (да и то в случае, если сопротивление русских окажется серьезным), и закреплять их успех, одновременно прикрывая с фланга наступление частей 20-й Бартышицкой мехбригады (батальон Т-72М и два батальона мотопехоты на БМП-1 и «Росомаках») в общем направлении на Мамоново. Данный городок 20-й бригаде по плану надлежало занять после полудня, после чего одновременно с выходом 15-й бригады с частями усиления на линию Пятидорожный – Ильичевка продолжать наступление в направлении Калининграда и Гвардейска. Вроде бы в этой задаче не было ничего сложного – за полдня пройти на гусеницах 20–25 километров, даже на рядовых учениях нормативы были более жесткие.

Комбат Печковский по этому поводу не стал ничего возражать подчиненным, предложив только все-таки определиться со связью в условиях отсутствия радио. В принципе, регламент по сигналам цветными ракетами и флажками имелся, вот только в последние годы им практически не пользовались даже во время учений. Считалось, что это архаика и «пережиток позапрошлой исторической эпохи», совершенно бесполезный в XXI веке.

Кое-как уточнив щекотливые моменты, связанные с сигнализацией, офицеры наконец разбежались по машинам, и в положенный срок моторы танков и БМП взревели, и колонна тронулась, растягиваясь вдоль дороги. Вперед в качестве боевого охранения выдвинулся танковый взвод старшего хорунжего Цызика. Следом за танками 1-го батальона двигался 3-й мотострелковый батальон на БМП-1.

Как только танки прошли пару километров и приблизились к русской границе, майор Печковский вновь попробовал радиосвязь, но на всех диапазонах в его наушниках слышался только выматывающий душу треск и вой. И только на одной волне вдруг, совершенно неожиданно, прорезалась музыка, а точнее, песня, причем на польском языке:

– Deszce niespokojne potorgaly swiat. A my na tey wojnie ladnyh pare lat…

И дальше в том же духе. Нельзя сказать, что эта песня была такой уж незнакомой любому поляку (особенно старше тридцати пяти лет), но майор Печковский очень сильно удивился: а с чего это русские (раз помехи сегодня ставили именно они, то и музыка, несомненно, тоже была делом их рук) сопровождают свои мероприятия по радиоподавлению именно этим, мягко говоря, своеобразным музыкальным сопровождением? А именно – песней «Беспокойные дожди» Агнешки Осецкой и Адама Валечинского в исполнении Эдмунда Феттинга из старого киносериала 1966 года «Четыре танкиста и собака»? Майор, разумеется, не мог знать, что в России этот фильм сейчас показывают куда чаще, чем в самой Польше. Что делать, коли уж у озабоченных своей «европейскостью» поляков сейчас накопились нешуточные обиды и претензии к любым проявлениям собственного «тоталитарного» прошлого, и они безостановочно секли сами себя, как та унтер-офицерская вдова. И при таком раскладе ну никак не могли не попасть под раздачу и незабвенные четыре танкиста вместе с их собакой – в начале 2000-х глава почтенной (то есть полностью контролируемой западными друзьями) ветеранской организации, некто Ежи Буковский, публично объявил, что сериал «в уничижительно-оскорбительной и даже глумливой форме показывает противника» (то есть вермахт, войска СС и гестапо), после чего председатель польского телевидения Бронислав Вильдштейн (еврей, кстати говоря) запретил его к показу за «очернение исторического прошлого Польши». Через пару лет Вильдштейн вылетел со своего поста «за поведение, противоречащее журналистской этике», и этот глупый запрет сняли, но основные польские теликаналы по-прежнему не больно-то горели желанием показывать «Четырех танкистов», поскольку фильмы из «проклятого прошлого» все равно категорически не приветствовались, а немцы сейчас были лучшими друзьями.

И вот теперь эта песня почему-то зазвучала здесь, фактически на линии фронта, и передавали ее явно с русской территории. И, наверное, это имело какой-то смысл.

Хотя дело было не столько в песне. Просто майору Зденеку Печковскому все происходящее вокруг очень не нравилось с самого начала. Конечно, польские военные уже давно не имели собственного мнения по любому поводу, безропотно выполняя все, что им приказывали из Брюсселя и Пентагона. Вот и сегодня никто из офицеров ничего не возразил, хотя было понятно, что все почему-то идет не так. Какое может быть наступление, если эфир забит помехами, а значит, невозможны нормальная работа авиации и корректировка артогня, не говоря уже про все остальное?

И ладно, если бы русские действительно напали на Польшу первыми, нанеся удары по ее городам или военным объектам. Но за последние пару дней все СМИ говорили лишь о попытке государственного переворота в соседней Белоруссии, которая, судя по отсутствию видимых результатов и раздраженному тону журналистов и дикторов, провалилась.

И при чем здесь русские, на территорию которых его батальон только что въехал, майор не очень понимал. И даже если бы собственные солдаты спросили – пан майор, а правильно ли мы все поступаем, он вряд ли нашелся бы что ответить или отделался бы какой-нибудь казенной фразой, услышанной из СМИ. Зато постепенно становилось понятно, что здесь и сейчас происходит какая-то очередная грязная игра из области большой политики, а игры такого масштаба сейчас мог позволить себе только один игрок – США.

Почему-то в этот момент Печковскому неожиданно вспомнился покойный дед Ян. В сентябре 1939-го деду едва исполнилось восемнадцать, но он пошел добровольцем и, будучи сопливым новобранцем и ни разу не выстрелив за все время той скоротечной войны, где-то под Львовом попал в плен к Красной Армии. Судьба была благосклонна к деду. Он не попал в пресловутый Катынский лес (хотя что ему, как и большинству польских военнопленных, которые не были ни офицерами, ни представителями «эксплуататорских классов», было там делать?), угодив всего-навсего на лесозаготовки куда-то в Сибирь под Тобольск, где дед и многие подобные ему «жертвы репрессивной политики И. Сталина» благополучно пересидели момент нападения Гитлера на СССР, попутно научившись в том числе сносно говорить по-русски (кстати, не только литературно), курить махорку, есть черный хлеб и сало, пить самогонку и правильно оценивать полезность русской бани, тулупов, шапок-ушанок и валенок в зимнюю стужу. В состоявшее сплошь из обиженных (в основном на себя самих, поскольку в их мозги категорически не вмещался упрямый факт осознания того, что какой-то там ничтожный вермахт имел наглость победить гордых шляхтичей, с их танкетками и саблями наголо) офицеров воинство Владислава Андерса дедуля вступать не спешил. Ну а потом, уж в 1943-м, правильно сообразивший, что от Смоленска или Киева до Польши все-таки куда ближе, чем от Тобрука или Анцио, дед, как и многие ему подобные, записался в 1-ю пехотную дивизию имени Тадеуша Костюшко. За войну дед прошел с этой дивизией (танки из состава которой сейчас, кстати говоря, двигались по российской территории) до самого Кольберга (который с тех самых пор превратился в польский Колобжег), а потом, уже после войны, остался в армии, став военным летчиком, а потом авиационным инженером, выйдя в отставку в начале 1980-х в звании полковника. При этом дед очень гордился полученной за бои на Сандомирском плацдарме летом 1944-го советской медалью «За отвагу» и после 1991 часто говаривал детям и внукам о том, что все происходящее в российско-польских отношениях – это полная чушь, а они, молодые, дураки и опять не с теми дружат. Вспомните, говорил дед, когда русские воевали в Афганистане, они послали туда хоть одного польского солдата? Нет, не послали, ни одного, потому что это была только их война и они, как и положено умным людям, старались не впутывать в свои проблемы кого попало. А вот американцы и прочие англичане сразу же послали поляков прикрывать свои задницы и в Афганистан, и в Ирак, и ничего, стыд им глаза не ест, хотя, если подумать, на кой, скажите, ляд сдались Польше Кандагар или Багдад с Фаллуджей?! Попомните мои слова, повторял дед Ян, если полякам, не дай бог, придется воевать всерьез где-то поблизости, а не в какой-нибудь «жопе мира» за тридевять земель, опять получится непотребное позорище, как в сентябре 1939-го. Уж поверьте мне, я-то знаю. К сожалению, потомки его практически не слушали, полагая, что дедушка в маразме или близок к этому, – им и без мыслей о перспективах российско-польских отношений Евросоюз столько проблем подкинул, что до сих пор не разгребли.