Луна над Лионеей - Сергей Осипов

Денис, видимо, размышлял о чем-то похожем, потому что затем спросил о короле Утере:

– Как там отец?

– Нормально, – автоматически ответила Настя и тут же поправилась: – Нет, не совсем нормально. Он в больнице.

– Из-за меня?

– Нет, скорее уж из-за меня. Моя подруга, которую я пригласила на свадьбу, она… Она оказалась не моей подругой. И не человеком вообще. И она пыталась убить твоего отца. Но ты не волнуйся, он жив и поправляется.

– Я верю, раз ты так говоришь, просто странно, что твоя подруга оказалась не человеком. А кем она оказалась?

Настя вздохнула – полный ответ на этот вопрос занял бы времени куда больше, чем требовала дорога от кладбища до Альфредова загородного дома. Да и нужен ли был Денису полный ответ, если он так упорно стремился порвать все связи с Лионеей и собственным отцом?

– Она оказалась конструктом, – сказала Настя. Слово «конструкт» встретилось ей в отчете о событиях того злополучного дня. Согласно результатам вскрытия, «Оленька» определенно не являлась человеком, и термин «конструкт» был предложен как временное название этого типа существ. «Оленька» не имела репродуктивных органов, а мозг у нее располагался в грудной клетке, что позволило «Оленьке» функционировать и с отрубленной головой. Анализ тканей показал, что их возраст не более шести месяцев, хотя согласно паспорту «Оленьке» стукнуло девятнадцать лет. Осторожный вывод медиков предлагал считать «Оленьку» существом, созданным искусственно. После прочтения этого доклада Насте две ночи подряд снился кошмар, в котором полчища одинаковых «Оленек» в одинаковых маечках, одинаковых мини-юбках, с одинаковыми сумочками маршировали на Лионею, держа под мышкой свои одинаковые головы.

Доклад утешал в одном – если «Оленька» была создана всего полгода назад, то, значит, она не могла учиться в прошлом году с Монаховой. Смайли предполагал, что для проникновения в Лионею первоначально использовался человеческий прототип, а уже позже, когда было принято решение убить Утера, настоящую Оленьку заменили на «конструкт». Особенно выводами Смайли была утешена Монахова, которой очень не нравилась идея о длительной дружбе с искусственно созданным существом.

– Я бы заметила, – уверенно сказала Монахова. – Она, конечно, была девушка со странностями, но такое я бы заметила.

– Какое такое? – Настя сочувственно смотрела на Монахову через пуленепробиваемое стекло. – Что у нее в голове пусто? Или что у нее нет матки?

– Я бы заметила, – упрямо повторила Монахова. – Я думаю, что все случилось в Париже. Там ее подменили. И вернулась она уже таким чокнутым роботом, а до этого была нормальным человеком. Ну, более-менее нормальным. И вообще, я хочу домой. Мне ведь уже сделали рентген и все такое, и у меня ведь есть мозги в черепной коробке?

– Ищут. Шутка, – добавила Настя, насладившись видом свирепеющей подруги. – Смайли говорит, что нужно еще пару дней. На всякий случай. Закончить обследования, уточнить, где ты была во время этого побоища…

– Колесникова, я тебя ненавижу, – Монахова стукнула раскрытой ладонью в пуленепробиваемое стекло, но как-то вяло. – Ты заманила меня в этот дурдом… Кстати, почему тут в охране одни карлики?

– Это гномы.

– Ага, а ты у них, типа, Белоснежка.

– Я у них, типа, принцесса.

– Если ты принцесса, прикажи, чтобы меня выпустили.

– Еще два дня. И перестань ныть, вон Тушкан тихо-мирно сидит в своей камере, играет в тетрис или во что-то такое…

– Не смей сравнивать меня с этим придурком! Ему все равно, где сидеть, лишь бы было, куда пальцами тыкать. Я имею в виду компьютеры и прочие дела. Кстати, как твоя семейная жизнь? Денис все еще в «командировке»?

Да, Денис все еще был в «командировке» и не только не планировал возвращаться, а собирался уехать еще дальше.

– Летом, – сказал он. – Когда малыш окрепнет, мы отправимся в какое-нибудь спокойное место. Я еще не решил, но, может быть, Канада? Или Австралия? Берта поедет с нами, а Роман сомневается. Если он вернется в Лионею, его ведь накажут?

– Он всего лишь выполнял твои приказы, а ты – принц Лионеи. Если он вернется, я постараюсь, чтобы с ним обошлись по-человечески. В смысле, хорошо.

– Я передам ему, – сказал Денис. Незаметно они оказались у дома Альфреда, опередив остальных, что растянулись редкой цепочкой по склону холма – Армандо, Роман Ставицки, Карл, Альфред, женщина в платке, которую Настя посчитала за вызванную из России родственницу Анжелы.

– Как-то не очень хорошо это у нас получается, – проговорил Денис, оглядывая невеселую процессию.

– Что именно?

– Заботиться о других.

– Ты имеешь в виду, что я пообещала заботиться о твоем отце, а вместо этого…

– Мой отец хотя бы жив, а вот я пообещал Анжеле заботиться о ней и о ребенке, и вот чем это закончилось.

– Если бы они остались в Лионее, погибли бы оба, – сказала Настя и постаралась перевести разговор в другое русло. – Анжелины родственники не хотели забрать тело к себе?

– Понятия не имею, я не знаю Анжелиных родственников.

– А эта женщина?

– По-моему, она приехала с Карлом. Или… – он недоуменно пожал плечами. – А что?

– Ничего, – коротко ответила Настя и шагнула навстречу женщине в платке. Опять-таки полный ответ на Денисово «А что?» занял бы времени куда больше, чем требовала дорога от Альфредова загородного дома до кладбища и обратно; и самая его суть состояла в том, что с некоторых пор Настя не верила в случайности вообще и, в частности, не верила в случайные появления непонятных женщин на таких неслучайных событиях, как похороны Анжелы. Леонард, как и положено большому злу с далеко идущими намерениями, мог принимать любые обличья. К примеру…

– Извините, – Настя перегородила дорогу женщине. – Извините за дурацкий вопрос, но кто вы такая?

– Я родственница покойной, – тихо сказала женщина, не поднимая головы.

– Еще один дурацкий вопрос: у вас есть какие-нибудь доказательства? Документы или…

– Или, – сказала женщина и сдернула платок с головы. Настя потеряла дар речи и отступила назад, ее правая рука бессознательно царапала полу куртки, запоздало ища там что-нибудь, пригодное для такой ситуации.

Для общения с горгоной.

Потом Армандо схватил ее под мышки и отбросил назад, разворачиваясь к горгоне спиной и вырывая во время этого разворота пистолет из наплечной кобуры. Прикрыв глаза рукой, он ткнул стволом в сторону горгоны, закричал что-то резкое, повелительное, и этот крик так не сочетался с тем, ради чего они все сюда приехали, с маленьким кладбищем, медленной речкой, неярким зимним солнцем, печальными лицами людей, что Насте стало физически невыносимо плохо, и ей захотелось крикнуть Армандо, чтобы он прекратил…