Сплетая рассвет - Элизабет Лим
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выход из пустыни также подразумевал прощание с новыми друзьями, включая двух верблюдов, которых Эдан согласился обменять на лошадей Орксана.
Мы с Корин обнялись.
– Удачи тебе с платьями, – сказала она. – И спасибо за помощь. Напиши мне, когда вы с Дэланом обустроитесь в своей новой лавочке.
– Обязательно, – ответила я, поджимая губы. Мне было жаль, что приходится ей врать. – Надеюсь, однажды наши пути вновь пересекутся.
Мы с Эданом помахали на прощание Орксану и его семье. Вашира не было среди них; я не видела его с ночи летнего солнцестояния. Это меня тревожило, но ничего не поделаешь.
– Думаю, она понравится тебе больше, чем Тыква, – сказал Эдан, вручая мне поводья от новой лошади. – Баларские кобылы не такие выносливые, как аландийские, но они очень преданные. – Он хихикнул. – У нее даже веснушки, как у тебя.
Я настороженно подошла к своей новой лошади. Тыква постоянно брыкался, стоило мне приблизиться.
– У нее есть имя?
– Баларское, но Орксан сказал, что ты можешь выбрать другое. Я назову свою Ладьей.
– А я назову ее Опал.
Ее веснушки напоминали капельки меда, но грива и шерстка были белые, как шелк. Она тихонько заржала, когда я погладила ее по щеке. Я мгновенно в нее влюбилась.
– Она нравится тебе больше, чем я, – надулся Эдан.
– Это не трудно. – Я снова погладила ее по гриве, после чего улыбнулась Эдану. – Но спасибо.
Он прочистил горло.
– Ты сделала обувь?
Я фыркнула от этого напоминания. По моим подсчетам, я как минимум на неделю отставала от своих планов. Я достала иглу, вознамерившись закончить расшивать рукава леди Сарнай до того, как мы вновь двинемся в путь.
– Нет. Моя вполне в хорошем состоянии, и мне нужно работать над платьем, сотканным из солнца.
– Советую пересмотреть свои приоритеты. – Он показал на Лунные горы, вырастающие вдалеке. В то время как большинство гор были низкими, с пологими склонами, одна была настолько крутой, что я чуть не приняла ее за сосну. Даже несмотря на то, что сейчас было лето, ее вершину укрывал снег. – Видишь это?
– Пик Чудотворца, – кивнула я, продолжая работать. – Он выглядит как игла, пронзающая небо.
– И ты будешь на него взбираться.
– Что?! – ахнула я. – Это самоубийство.
– Нет, если у тебя будет подходящая обувь.
Вздохнув, я отложила платье и начала листать блокнот в поисках эскиза, который нарисовал Эдан. Затем потянулась за ножницами, чтобы начать резать кожу. Пользоваться ими вошло в привычку, и я ценила их помощь. Они интуитивно знали размер моей ноги, и уже через пару минут у меня в руках оказалась идеальная подошва.
– Как ты их зачаруешь? – спросила я, прикладывая подошву к ступне.
– С помощью магии, которая поднимет тебя на пик. Живой.
– Что насчет спуска вниз?
Эдан спешился с лошади и жестом показал мне сделать так же.
– Об этом будем беспокоиться потом.
Впереди простирался лес Дойя, но мы упорно шли вдоль реки, пока была такая возможность.
У небольшого журчащего ручья сделали привал. Я постирала часть одежды и подавила желание прыгнуть в воду, чтобы помыться. Перед Эданом я этого делать точно не стану. Тем не менее умыть лицо впервые за много недель тоже было приятно. Моя кожа по-прежнему заживала, но прохладная, влажная погода уже помогала мне с волдырями и шелушением.
Эдан воззрился на небо, его лицо помрачнело.
– Мы не можем тут засиживаться.
Я вымыла руки.
– Почему?
– Мы близко к горам, но нам нужно уйти дальше на север, чтобы добраться до Пика Чудотворца. Следующее полнолуние будет через четыре дня. А ночью в лесу опасно.
Я нахмурилась. Эдан не колдовал с тех пор, как мы добыли шелковую паутину в пустыне.
– Мы же уже вышли из Халакмарата, разве ты не можешь использовать магию, чтобы мы безопасно пересекли лес?
Эдан поджал губы.
– Все работает несколько иначе.
– Так расскажи мне как.
– Тебе нужно научиться орудовать кинжалом, – сменил тему он. – Здесь нас поджидает куда больше опасностей, чем в пустыне.
– Зачем? Снова планируешь исчезнуть ночью? – Я выжала воду из рубашки и не дожидаясь, пока он придумает оправдание, спросила: – Где ты вообще пропадаешь?
– Я сплю у себя в палатке, как и ты, – настороженно ответил Эдан.
Я сжала кулаки.
– Хватит мне врать! Я устала от этого. Может, ты считаешь меня идиоткой, но я достаточно провела с тобой времени, чтобы знать, что ты что-то скрываешь…
– Майя, успокойся.
– Нет! – перешла я на крик. – На меня напала стая волков, а где был ты в это время? Ты вернулся с раной на руке и даже не сказал, откуда она взялась. И каждый раз, когда я прошу объяснений, ты…
– Я все расскажу, – перебил он. Затем поднял мои руки, хотя я не помнила, как он брал их. Я попыталась вырваться, но Эдан усилил хватку. – Я давно хотел тебе рассказать.
Я по-прежнему была расстроена.
– Так почему этого не сделал?
– Чтобы защитить тебя, – ответил Эдан, отпуская меня. – И себя. Я не хотел, чтобы ты знала, какой я на самом деле.
Все следы его привычной заносчивости испарились. Я скрестила руки, не желая показывать, как быстро я успокоилась.
– Ты права, – продолжил Эдан. – Ты должна знать. Нам не помешает путешествовать по ночам, да и тебе стоит быть осведомленной о пределах моих чар.
Он снял верхний халат и закатал рукав рубашки, после чего показал золотой браслет на запястье. Тот, который я видела прежде.
– Это – символ моей клятвы, – сказал Эдан, вытянув руку. – Клятвы служить тому, кто владеет моей печатью – амулетом, который ты так проницательно заметила на императоре.
Эдан опустил рукав. Я сглотнула.
– Значит… ты служишь ему не по своей воле?
– Тот, у кого амулет, становится моим господином.
– Господином, – повторила я. – Император Ханюцзинь.
– Ему не нравится, когда я так его называю, – сухо сказал Эдан. – Но да, по сути, он мой хозяин.
– Но… почему? – прошептала я. Мне казалось, что чародеи, как и наемники, вольны служить любому, кто может себе позволить платить им непомерные гонорары.
Он пожал плечами.
– Это цена за нашу силу. Все чародеи должны дать обет – он не позволяет нам стать слишком могущественными или алчными. Понимаешь, магия… затягивает. Со временем она начинает развращать.
Я понимала. Помнила гул ножниц, взывавших ко мне, как приятно было шить с их помощью. Они наполняли меня такой невероятной силой, что мои руки покалывало даже после того, как я переставала их использовать.