Владимир Храбрый. Герой Куликовской битвы - Виктор Поротников

— А как ты в Мамаевой орде оказался, лекаришка хренов? — спросил Дмитрий Иванович, опираясь на свой тяжелый длинный меч.

Джакомо признался, что с Мамаем его свел случай. Мамай частенько наведывается в крымский город Кафу, основанный генуэзцами. Крым Мамай считает своим улусом. Джакомо тоже однажды прибыл в Кафу на купеческом судне по своим делам. Мамай простудился, искупавшись в море поздней осенью. Джакомо был приглашен к Мамаю для его лечения. Уезжая из Кафы, Мамай уговорил Джакомо поехать с ним, включив его в свою свиту. Затем, с согласия Мамая, Джакомо перешел в свиту мурзы Бегича.

По приказу великого князя дружинники привели Джакомо туда, где были сложены в ряд на земле бездыханные тела татарских военачальников. Лекарю было велено опознать среди мертвецов мурзу Бегича. Джакомо сразу указал жестом на огромного мертвеца в островерхом шлеме, украшенном позолоченным полумесяцем, в широкой груди которого торчал обломок русского копья.

Вскоре перед Дмитрием предстал его двоюродный брат Владимир с перевязанной головой.

— Полная победа, брат! — обняв Владимира, радостно воскликнул Дмитрий. — Одолела наша рать силу ордынскую! Ты-то как? — Дмитрий взял Владимира за плечи своими сильными руками, бережно отстранив от себя. — Мне сказали, что ты пал в сече.

— К счастью, шелом мой оказался крепок, не рассек его клинок татарский, — промолвил Владимир. — Оглушило меня сильно, только и всего.

— Хочу еще порадовать тебя, брат, — сказал Дмитрий с широкой улыбкой, слегка подмигнув Владимиру. — Мурза Бегич убит. И знаешь кем?

Владимир тоже улыбнулся и вопросительно взглянул на Дмитрия:

— И кем же?

— Тобой, брат! — Дмитрий хлопнул Владимира по плечу.

Светлые брови Владимира изумленно приподнялись, улыбка исчезла с его губ. Ему показалось, что Дмитрий шутит.

Повернувшись к своей свите, Дмитрий сделал кому-то знак рукой. К нему подбежал отрок в длинной кольчуге из молодшей дружины и протянул обломок копейного древка, острый наконечник которого был покрыт засохшей кровью.

— Ну, чье это копье, брат? — Дмитрий повернул железное жало копья так, чтобы Владимиру стало видно на нем его княжеское тавро.

— Матерь Божья! — прошептал пораженный Владимир, чувствуя, как безудержная радость разливается у него в груди. Пусть он успел нанести в сече всего один удар копьем, зато удар этот сразил мурзу Бегича, обезглавив татарское войско!

Едва оправившись от раны, Владимир по воле великого князя двинулся на Брянск во главе большого войска. Дмитрий Иванович, выражая полное доверие Владимиру, поставил под его начало всех воевод, в том числе опытнейших в ратном деле Дмитрия Боброка и Андрея Ольгердовича.

В Брянске сидел князем родной брат Андрея Ольгердовича — Дмитрий. Он же еще при жизни Ольгерда и отвоевал этот удел у смоленских князей. У Дмитрия Ольгердовича были весьма непростые взаимоотношения со сводным братом Ягайлой, занимавшим литовский трон. Ягайло разными путями отнимал княжеские столы у Ольгердовых сыновей от первого брака, передавая их своим родным братьям. Так, Ягайло изгнал Андрея Ольгердовича из Полоцка и Владимира Ольгердовича — из Киева. А с недавних пор Ягайло стал подбираться и к Брянску. Ратной силы у Ягайлы было намного больше, чем у Дмитрия Ольгердовича. На его стороне была вся старинная виленская знать.

Сознавая, что тягаться с Ягайлой он не может, Дмитрий Ольгердович принял неожиданное решение. Он без боя сдал Брянск Владимиру Андреевичу, а сам попросился на службу к московскому князю. Таким образом, поход Владимира Андреевича на Брянск оказался не только бескровным, но и на редкость удачным.

Московский князь принял милостиво Дмитрия Ольгердовича, его жену и детей, его слуг и бояр. Дмитрий Ольгердович получил в кормление Переяславль-Залесский со всеми селами, промыслами и пошлинами.

* * *

На звоннице Троицкого собора гулко ухал тяжелый колокол, призывая ко всенощной. К этому могучему протяжно-тягучему буханью медного гиганта примешивались колокольные перезвоны на соседних церквях — Ильинской и Успенской. Эти колокольные подголоски рождали звуки более тонкие, звонкие и торопливые.

Застывший у окна Владимир невольно заслушался. Наконец-то и в Серпухове колокола звучат так же громко, как и в Москве! Далеко слыхать! А главы белокаменного Троицкого собора видно издалека, аж за десяток верст от Серпухова, поскольку на высоком месте стоит сей дивный храм!

За окном сгущаются голубые сумерки. Близится теплая апрельская ночь.

Задумчивое состояние Владимира было прервано осторожным покашливанием. Это незваный гость из Орды напомнил князю о себе.

Гостя этого звали Некомат Сурожанин. Родом он был из крымского города Сурожа, колонии генуэзцев. Когда-то торговец Некомат проживал в Москве, ходил в друзьях у Василия Вельяминова, получал от него щедрые денежные ссуды для своих торговых сделок. С кончиной Василия Вельяминова дела у Некомата пошли под гору, поскольку он был кругом в долгах. Некомат был закадычным приятелем старшего сына покойного Василия Вельяминова. Когда Иван Вельяминов бежал в Тверь, не добившись от московского князя должности тысяцкого, Некомат последовал за ним. Иван Вельяминов из Твери перебрался к Мамаю, ушел в Орду и Некомат. Эти двое вместе строили планы о низложении Дмитрия Ивановича с московского стола.

Понимая, что тверскому и рязанскому князьям не под силу совладать с Дмитрием Ивановичем, Иван Вельяминов стал подкапываться к его двоюродному брату. Год назад Некомат уже приезжал в Серпухов, но не застал тогда Владимира дома. Письмо от Ивана Вельяминова Некомат передал монаху Ларгию, ободренный его участливым вниманием.

Ответное письмо, полученное Иваном Вельяминовым от имени серпуховского князя, было делом рук того же Ларгия. Иван Вельяминов пребывает в уверенности, что Владимир готов любым способом отнять трон у Дмитрия Ивановича, поэтому он опять прислал Некомата в Серпухов. На этот раз Некомату удалось встретиться с Владимиром.

Отойдя от окна, Владимир опустился на стул с высокой спинкой. Рядом на небольшом круглом столе лежал бумажный свиток с печатью на шнурке. Это было очередное послание Ивана Вельяминова, доставленное Некоматом. Письмо уже было прочитано Владимиром.

— Каков же будет твой ответ, светлый князь? — вкрадчиво спросил Некомат, сидящий в кресле с подлокотниками. — Что мне передать Ивану Вельяминову?

На вид сурожанину было около сорока лет. У него было приятное смуглое лицо с блестящими большими глазами, тонким прямым носом и властным ртом. Тщательно подстриженные черные усы и маленькая бородка добавляли облику Некомата благородной мужественности. Довольно длинные темные волосы на голове сурожанина живописно обрамляли его широкий лоб, закрывая уши. На нем были черные облегающие штаны из мягкой шерстяной ткани и короткая темная куртка с пышными рукавами малинового цвета. На груди гостя лежало тяжелое золотое ожерелье. Его толстые пальцы были унизаны перстнями с драгоценными каменьями.