Василий Сталин. Письма из зоны - Станислав Грибанов

Мэр-профессор мотает сопли на кулак: ах, сто тысяч немок обратилось к врачам по поводу изнасилования их солдатами из России. А как объяснить, как забыть более 540 тысяч человек, потерянных за 26 месяцев оккупации только в одной Смоленской области. Это же десять Бухенвальдов! Недавно в Обращении к президенту Д. А. Медведеву группы русских интеллигентов были названы цифры заживо сожженных мирных жителей: 742 в Угранском районе Смоленщины и 773 — в соседнем Вяземском. По количеству жертв — это десять Хатыней и только ведь в двух районах! А в гитлеровской оккупации оказались десятки миллионов человек Брянской, Псковской, Новгородской, Калининской, Ленинградской, Курской, Белгородской, Орловской областей, Ставропольский край, районы Рязанской области.

В Обращении, которое подписали доктор исторических наук генерал-полковник Л. Г. Ивашов, председатель правления Союза писателей России В. Н. Ганичев, председатель политической партии «Народный Союз» С. Н. Бабурин, академик М. Я. Лемешев, профессор МГУКИ, главный редактор «Исторической газеты» А. А. Парпара, народная артистка СССР Л. И. Касаткина и другие, гневно звучит вопрос: «Почему замалчиваются трагедии российских Хатыней, почему о них нет сведений даже в энциклопедиях о народной священной войне, говоря словами самой популярной песни того времени? Вероятно, адское пламя грозных лет невозможно скрывать без системной работы, которую будет правильным назвать «тихим экстремизмом» нелегальных враждебных народу сил в Отечестве. Дело дошло до того, что деятели культуры, обязанные по своему положению в обществе, что называется, назубок знать поименованные факты новейшей истории, клеймя злодеяния немецко-фашистских военных преступников, на самом деле, наоборот, — они цинично и публично выдвигают провокационный миф о «русском фашизме», который к тому же «страшнее немецкого».

Вот она правда-то — наших дней и дней военных. А не в подсчете трофейных велосипедов да посуды для маршала. Геродот из «новых греков», взявшись за историю Великой войны, возбуждается: «Пора перестать бездумно бить поклоны»! Это он от слов песни: «Поклонимся великим тем годам… и маршалам страны и рядовым… поклонимся и мертвым и живым»… Думаю, история нашего Отечества, славных побед русского народа обойдется без поклонов Гавриила. Как бы не силились перестройщики России, как бы не подыгрывали западным да заокеанским-то неневистникам ее, народы Европы помнят отходчивую, добрую душу русского Ивана.

Что скрывать, с тяжелым сердцем ступил наш солдат на землю врага. Вот скоро вернется он домой — что его будет ждать? На месте родного дома, где пролетело детство в большой и дружной семье и, казалось, так спокойно и радостно будет вечно, встретит солдата ветер на попелище родной деревни, труба от каменки да обожженные спинки детских кроваток… Ведь каждая третья деревня той же многострадальной белорусской земли была предана огню!

А чем измерить слезы раньше времени состарившихся матерей? А крики в заколоченных амбарах заживо горящих людей? А тысячи угнанных в германское рабство славянок — кто считал их поруганную честь?.. Гавриле и фельдмаршалу Монтгомери не импонирует «манера поведения» русского солдата… Ах, окаянные души!..

И ведь будто неизвестно профессору, как армия победителей спасала от голода тех же берлинских женщин и детей. На следующий же день после капитуляции Германии началось снабжение местного населения продуктами из запасов наших войск. Походные кухни с солдатской кашей, буханки свежего хлеба с бортов полуторок — они памятны немцам по сей день! Мой приятель-летчик старший лейтенант Лотар Линднер из Пенемюнде столько раз вспоминал о том времени, когда русские вошли в их город — как весело раздавали они ту кашу из большого котла, и как быстро прошел страх о злых, бородатых Иванах, которые убивают детей, насилуют девушек, а мужчин уводят в глухую Сибирь, откуда еще никто и никогда не возвращался…

У Гаврилы аргумент — рост триппера и гонореи у доблестного войска маршала Жукова. Это якобы зафиксировано в период с февраля по апрель 1945 года. Может и так. Что было то было. В страхе-то от геббельсовской пропаганды немки, порой, сами сдавались — без боя! Дважды Герой Советского Союза генерал А. В. Ворожейкин как-то в минуты дружеского застолья припомнил один забавный эпизод военной поры.

Значит, полк истребителей расположился на аэродроме рядом с уютным прусским городком. Арсений Васильевич с летчиком Пахомовым — отцом будущей чемпионки мира по танцам на льду — отправился выбрать в городке помещение для штаба. И вот заходят в дом, который показался им подходящим, — всюду чистота, идеальный порядок. На плите кофе горячий дымится. А хозяев нет. Это насторожило бойцов. Мина в детской игрушке или часах, граната из-за угла или очередь из «шмайсера» — все уже было, проходили, начиная с Польши. Короче, оружие наготове и поднимаются сталинские соколы по винтовой лестнице на второй этаж. Уперлись в какую-то дверь — что там ждет?.. Резко отбрасывают ее, но — тишина. Тут я постараюсь передать ситуацию словами Арсения Васильевича:

«Переступаем порог и… автоматы наши из рук чуть сами не повырывались. Нет, в нас никто не стрелял. Но оружие против сталинских соколов, скажу тебе, такое заготовили — куда там тот фаустпатрон! Короче, в белоснежной пуховой кровати лежали две красивые девки — в чем мать родила — и ноги кверху… Мы, конечно, остолбенели. Первым пришел в себя Пахомов. Сплюнул, выматерился — мы скатились вниз и выскочили из дома.

Вот ведь как пропаганда у немцев работала — так запугать девок! Я, правда, действенность вражьей пропаганды в те минуты не сразу оценил и спросил Пахомыча: «А может, вернемся?..»

Бог судья фельдмаршалу Монтгомери и греку Гавриле. Но что бы там ни было в вступлением-то наших войск на территорию врага, а женщин, стариков и детей в огне русские не жгли…

Да, чуть не забыл. О чем гласил-то архивный документ истребительного полка начала 1943 года. В рабочую тетрадь, пронумерованную и проштампованную, сотрудники архива не все разрешали записывать. Вот и тот приказ:

«Организовать осмотр всего личного состава. Впредь на лечение дефицитные медикаменты, необходимые для раненых, не расходовать, а лечить старыми методами. Учитывая важность сохранения людских ресурсов, факт заболевания гонореей расцениваю как членовредительство и впредь на заболевших буду накладывать самые строгие взыскания, вплоть до предания суду.

В. Сталин».

Приказ суров, но справедлив. Командир полка, автор его, знал, что такое война. Ему был уже 21 год, уже полтора года он дышал воздухом кабины своего истребителя. Гвардейцы любили командира, порой вспыльчивого, но отходчивого, не злопамятного. И приказ тот выполнили. Так что, как ни силен был Эрот с ядовитыми стрелами, натиск его бойцы полка Василия Сталина выдержали достойно. Свидетельством того — их беспримерная храбрость и стойкость в боях.

Вот на личном фронте любви Василию Иосифовичу, прямо скажем, не везло. Нет, парень он был симпатичный, веселый, женщины его любили. И он — их. Однако и первый и второй брак распались. Только третий — с милой Капой, которую любя, он часто называл мамкой — держался. И держался уже седьмой год.