Черная роза - Кристина Скай

Возможно, это пришло с Востока. Горькие, сильнодействующие порошки, привезенные из Индии.

Беспощадное, ослепляющее зелье, способное превратить разумное человеческое существо в дикое, неуправляемое животное.

И все это дело рук леди Патриции! Рейвенхерст невидящими глазами уставился на женщину, беспокойно мечущуюся на его постели. Если бы не случай, он сам бы мог метаться там, охваченный иссушающим пламенем наркотической страсти.

Так, как это было в Париже много месяцев назад.

— Как… жарко, — простонала Тэсс.

Ее пальцы глубоко зарылись в спутанные простыни.

Ее неистовые и ищущие бедра приподнялись над постелью. Она всхлипнула в отчаянном желании окончить муку, в желании вытянуться и заполнить терзающую ее изнутри пустоту.

Ее кожа кишела неуловимыми существами. Она хрипло закричала, чувствуя прикосновение крошечных прожорливых челюстей. В нее вливалось все больше и больше их яда, от которого загорались мириады новых огоньков. Ее шея, грудь, бедра…

Где-то рядом с ней шептал невнятный голос, но Тэсс не могла разобрать слов. На ее щеки, глаза, грудь опустилась благословенная прохлада.

Но этого было недостаточно, совершенно недостаточно, чтобы унять неистовый пламень, грозивший поглотить ее.

Совсем как раньше, совсем так, как той ночью пять лет назад, когда ее жестоко предали. Когда ее надежда умерла.

— Не… не обижай меня, — всхлипнула она в темноту. — Не надо больше.

С губ Рейвенхерста сорвалось грубое ругательство. Он отбросил кусок влажного полотна, зная, что это не поможет. Сколько дал он ей проклятого коньяка? Наверняка не больше четырех глотков. Белобрысая сука приготовила невероятно сильное зелье.

Глаза виконта посуровели, когда он бросил взгляд на лежащую в постели женщину. Не было больше искусительницы с миндалевидными глазами, не было уверенной в себе, насмешливой распутницы. На ее месте лежало испуганное, страждущее существо.

И тогда он вспомнил о другой женщине, стройной и темноволосой, осмелившейся спрятать его, когда жандармы Футе прочесывали Париж в поисках английской добычи.

Когда они поймали его вместе с испуганной Вероникой, их отличающийся тяжелой челюстью командир поклялся проучить парочку, предавшую Наполеона.

Они заставили Дейна смотреть, как силой вливали ужасную смесь в рот женщины, пока та не начала прерывисто дышать и корчиться в агонии, как и лежащая сейчас перед ним Тэсс. Потом похотливый француз заставил Рейвенхерста взять ее, угрожая ему пистолетом, когда английский пленник пытался сопротивляться. И все время его преследовали безумные, невидящие глаза Вероники.

— Боже мой, как я страдаю! — шептала она. — Жарко… так жарко!

За эту невыразимо долгую ночь он на собственном опыте познал адские муки, чудовищную жестокость, на которую способны люди.

Лысый командир позабавился созерцанием эротической сцены, намереваясь расстрелять Дейна на рассвете. Только вот сердце Вероники не выдержало этого страха в сочетании с избытком наркотика. Она неожиданно умерла.

Воспользовавшись моментом, Дейн скрылся.

Но он никогда не забывал о цене, которую пришлось заплатить невинной женщине за его свободу.

Теперь, глядя на Тэсс, бледные руки которой комкали измятые простыни, Дейн осознал, что она, ввергнутая из ночного кошмара в нечто более ужасное, тоже страдает из-за него. Он знал также, что только он один может успокоить ее.

Дейн изо всех сил пытался справиться со своими чувствами. Рейвенхерст опустился на постель рядом с ней, положив ей руку на плечо, чтобы Тэсс не отворачивалась. Он всматривался в ее лицо потемневшими глазами.

Боже милостивый, как он хотел ее! Дейн не думал, что так получится, но теперь другого пути не было.

— Не противься мне, Тэсс, — прошептал он. — Не теперь, быть может, позже, но сейчас… — Его голос окреп. — Позволь мне сейчас вернуть тебя назад. Позволь мне сделать эту ночь такой, какой должна была быть та ночь.

Дейн легко прикоснулся губами к ее щекам и векам, как будто играя. Он поцеловал ее в лоб, в уголок рта. И когда наконец Дейн почувствовал, что она расслабилась и выгнулась ему навстречу, он не смог сдержать легкой торжествующей улыбки. Медленно, как во сне, он смотрел, как она протягивает к нему руки.

— Дейн?

Как долго он ждал, чтобы услышать свое имя на ее устах!

С затуманенными от желания глазами склонился он над ее шелковистым разгоряченным телом, ощущая в себе тот же огонь, что сжигал ее. Сейчас Тэсс была такой мягкой, открытой для него, с раздвинутыми вожделеющими бедрами.

Все, о чем он когда-либо мечтал…

Дейн почувствовал, что твердеет и разбухает до болезненных размеров. Напрягшись, он боролся с непреодолимым желанием глубоко проникнуть в нее, чтобы облегчить боль в паху. Но он знал, что не должен этого делать, не теперь, когда ее желание так велико.

Он слышал ее неровное сердцебиение; его язык начал ласкать упругие мышцы ее живота, дотрагиваясь до пупка.

Дейн теперь не только слышал, но и чувствовал ее тихие стоны, осознав, что в них звучала страсть и вместе с тем паника. Этот прерывистый звук заставил его грубо выругаться, проклиная леди Патрицию за ее коварство.

Рейвенхерст медленно провел пальцами по темным завиткам внизу ее живота. Тэсс моментально замерла, вдавливая пятки в постель и сжимая ноги вместе.

Не говоря ни слова, Дейн притянул ее ближе к себе, успокаивая поцелуями и сильными, уверенными руками, не торопя се, пока она не начала расслабляться. Перемена была едва заметной; Дейн почувствовал это по ее ровному дыханию, по тому, как она легко прикасалась пальцами к его плечам.

— Откройся мне, Тэсс, — настойчиво уговаривал он, прикасаясь легкими поцелуями к уголку ее рта, застонав, когда ее губы раскрылись и она стала гладить его язык своим. — Горячо… так сладко. Позволь мне достать для тебя солнце.

«Какая красивая», — смутно думал Дейн, возбужденный видом ее тонкой талии, торчащих напряженных сосков и родинок на груди и бедре.

«Моя женщина, — неистово пела его кровь. — Теперь и навсегда. Нравится ей это или нет».

У него потемнело в глазах, когда он почувствовал, что она начинает сотрясаться от толчков, исходящих от самого сердца и заставляющих ее с безумием и настойчивостью прижиматься к нему. Внезапно ее серо-зеленые глаза распахнулись, а потом остановились с выражением изумления и испуга.

— Возьми меня, Тэсс, — прошептал он, чувствуя, что она начинает сопротивляться, — мое милое Солнышко.

— Н-нет, — всхлипнула она, чувствуя, что сердце готово выскочить из груди, чувствуя, что бедра и шея пылают огнем.

Но было уже слишком поздно.

Ибо потом, как обещал некто из ее сна, с неба сорвалось солнце, опускаясь на нее в сладостной ярости, выжигая и яд, и воспоминания.