Репортер - Юлиан Семенов

— Вы уходите от темы дискуссии! — выкрикнул тот же истеричный голос.

— «Масонско-сионистский заговор против русского народа»! Об этом и говорите!

— Если нас всерьез заботит судьба нашего народа, начнем с того, чтобы в детских домах перестали бить детей! И не воровали у них положенную — хоть и копеечную — еду! Если мы всерьез озабочены судьбами народа, станем бороться против тех административных уродов из исполкомов, прокуратур, милиции, которые запрещают людям трудиться на родной земле, растить помидоры, яблоки, картофель, штрафуют их за это, сажают, позорят в печати! Если мы озабочены судьбой народа, изучим положение в клиниках: отчего сестра не подаст больному лекарства без того, чтобы ее не поблагодарили? Масонка она? Сионистка?! Нет, она гроши получает, а на ней пять палат, вот в чем дело! Духовность — духовностью, но от заработной платы никуда не денешься: чтобы купить детям том «Русских сказок», нужны деньги, и немалые!

— Вы говорите как западный прагматик: «деньги», «деньги»! Это чуждо нашему духу! — кричат из темноты последних рядов.

— А, простите, за хлеб вы чем платите?! За ботинки?! Духом? Или рублем? Вопрос к залу: товарищи, вы готовы обратиться с просьбой к правительству, чтоб всем сократили оклады содержания?! Пусть нам платят копейки: на хлеб и воду. И то по карточкам. Согласны?

И тут в зале засмеялись. Но тот же истерический голос тянул свое:

— Ради блага Родины мы готовы сесть на хлеб и воду! А вы?!

— Нет! Ради блага Родины надо сделать жизнь ее граждан состоятельной! А для этого надо работать и учиться! А вы пытаетесь дать молодежи апробированные ориентиры: масоны, жи… простите, сионисты — от них все беды! Нам некого винить в собственных бедах — мы в них повинны, нам их и исправлять!.. Надо бороться с пьянством? Надо. А кто из нас организовал семейную чайную, открыл молочное кафе? Блинную? Пельменную? Трактир? Домашний музей?! Комнату игр?! Домашний шахматный клуб?! Что ж мы не противостоим реальными делами так называемым масонам и сионистам, которые, по вашему мнению, намеренно спаивают наш народ?! Водка — не касторка, насильно ее не пьют! Отчего не боремся с бюрократией, которая запрещает личности стать личностью?! Мы плакальщики, а не патриоты! Будь мы настоящими патриотами, делали бы все, чтобы пробуждать в каждом молодом человеке чувство собственного достоинства и конституционного права на поступок! А мы?! Будь мы патриотами, рассказывали бы молодежи, сколько стоил наш человек на невольничьем рынке всего сто двадцать шесть лет тому назад! Будь мы патриотами, доказали бы молодому человеку, что лишь гражданские поступки определяют личность патриота, а не болтовня и слезливые причитания! А поступок — это свободный труд! Это своя мысль! Своя, именно своя! Рабство — это пассивное бесправие, лишь свобода определяется правом! Кто виноват в том, что в автобусах и метро собачимся и толкаемся? Кто виноват в том, что в парадных писают и блюют?! Масоны? Сионисты?! Кто виноват в том, что сосед на соседа строчит анонимки?! Кто повинен в том, что в школьных программах всего два часа отводят Салтыкову-Щедрину? Кто в ответе за то, что на железных дорогах наши несчастные женщины таскают шпалы? Масоны?! А мужики рядышком сигареты смолят! Они кто, сионисты, что ль?! У меня создается впечатление, что кое-кто из собравшихся здесь тщится своими велеречивыми дискуссиями доказать малость, забитость и обиженность нашего народа! Да, у нас слишком мал демократический опыт, да, мы самыми последними в Европе получили конституцию, да, мы только сейчас впервые начали говорить открыто то, что думаем, но это не уменьшает величия народа, а лишь высвечивает трагичность его истории! Трагичность, но не второсортную малость! И еще: слишком велика русская культура, слишком очевидно ее влияние на человечество, чтобы мы позволили себе фанабериться и унижать национальное достоинство других! Не надо постоянно доказывать величие Пушкина, Толстого, Чайковского, Менделеева, Сурикова, Репина — это повторение очевидных истин, только безграмотный осел или гитлеровец может оспаривать это! Ваша «Старина» не может не породить такой же «Старины» в братских республиках! И украинцы непременно зададут вам вопрос: «Кто отправил в солдатчину Тараса Шевченко?» Масоны? Сионисты? Или правительство русского царя?! Кто травил Лесю Украинку и Ивана Франко?! И башкиры спросят про Салавата Юлаева! И латыши — про Яниса Райниса! Либо Россия была «тюрьмой народов», в которой наравне с русским народом — Пушкин, Лермонтов, Белинский, Толстой, Горький тому примеры — страдали наши украинские, грузинские, калмыцкие, еврейские братья, и тогда революция была необходима, либо наша революция — зло, козни евреев и масонов, заговор против народа! Или — или! Вам решать, не мне! Я — коммунист, ответ для меня однозначен! И разрешите мне — через некоторое время — вернуться к вам и рассказать, каким образом действуют некоторые руководители вашего объединения, как они — в своих корыстных интересах, чисто меркантильных — травят именно русских людей!

— Почему не говорите сейчас?! — крикнул с места Тихомиров. — Это демагогия!

Я не сдержался:

— Вам прекрасно известно, отчего я пока не могу говорить об этом…

Я понял, какую допустил ошибку, по тому шуму, который начался в зале. Теперь не отвечать нельзя, недостойно.

— Хорошо. Я отвечу, но только вы, доцент Тихомиров, скажете во всеуслышанье собравшимся, зачем вам и вашим наймитам надо было сажать в тюрьму инженера Василия Пантелеевича Горенкова?!

Он не решится отвергать все, подумал я, он будет выворачиваться, однако промолчать не сможет. Поднявшись, Тихомиров медленно произнес:

— Как беспартийный коммунист-ленинец, я хочу, чтобы Варравин ответил: когда назначено слушание его персонального дела, посвященного издевательству над беременной женой?!

Зал загудел еще круче. Я поднял руку:

— Мое персональное дело будет обсуждаться через три дня… Собрание открытое… Каждый может прийти и принять в нем участие… А теперь, пожалуйста, доцент Тихомиров, ваша очередь…

Ну, иди, подумал я, спускаясь со сцены, иди и лги о Горенкове, мне есть чем опровергнуть твою ложь, статья Осинина тебе не в помощь…

Поскольку командировку выписало союзное министерство, таможенный досмотр мы проходили возле той стойки, где укреплена табличка: «Для членов дипломатического корпуса и официальных делегаций», — меньше народа и волокиты, хотя таможенная декларация для всех одна. Я не считал целесообразным поднимать вопрос о зеленом паспорте, владелец которого вообще не подлежит контролю, на последних метрах дистанции надо избегать лишних движений.

Кузинцов проводил меня до паспортного контроля, пожелал успеха в переговорах, пообещал уделять максимум внимания Леле (он был в курсе нашей семейной трагедии, последнее время Лелечка пила понемногу, но каждый день, поэтому лицо ее опухло, сделалось водянистым, неживым, только глаза светились тяжелым, мерцающим светом, словно бы она неотрывно любовалась какой-то одной, постоянно видевшейся ей картиной), заверил, что будет держать на постоянном контроле завершение сдачи комплекса в Пензе, и просил не тревожиться по поводу прохождения моей записки в Госснаб о дополнительных фондах для Дальнего Востока.