Кадавр. Как тело после смерти служит науке - Мэри Роуч

Обе истории весьма похожи на вымысел. Санди Ван рассказала мне, что слышала похожую историю о владельце китайского ресторана, который стал свидетелем аварии и бросился на место, чтобы срезать у погибшего шофера ягодицы, а затем приготовил из них начинку для булочек. По поводу статьи, выпущенной Рейтером, возникает вопрос: каким образом родители могли увидеть ягодицы дочери? Когда они пришли на нее посмотреть, она должна была лежать в гробу на спине. И почему в оригинальной статье, якобы напечатанной в Hainan Special Zone Daily, были указаны имена мужчин, но не указан город, в котором все это происходило? Обе статьи были выпущены агентством «Рейтер». Вообще-то там не придумывают факты. Или все же придумывают?

Ужин для пассажиров рейса China South Airways состоял из неразрезанной булочки для гамбургера и голой сморщенной сосиски, болтавшейся в контейнере из алюминиевой пленки. Сосиска была такой маленькой для этой булочки, вообще для любой булочки, она была слишком маленькой даже для своей собственной шкурки. Даже для самолетной еды эта еда оказалась отвратительной. Стюард, выдавший последний поднос, незамедлительно вернулся в переднюю часть салона и начал собирать подносы, сбрасывая их содержимое в мешок для мусора, абсолютно точно зная, что никто к еде не притронулся.

Если ресторан «Белый храм» все еще существует, я смогу заказать не менее сомнительную еду уже примерно через час. Самолет вскоре сядет на острове Хайнань — в предполагаемом месте жительства парней, отрезавших ягодицы. Я была в Гонконге и решила заглянуть в Хайнань, чтобы побольше узнать об этой истории. Провинция Хайнань сравнительно небольшая; это остров у юго-западного побережья Китая. На острове есть только один большой город, Хайкоу, и в нем, как я узнала из официального интернет-сайта этой провинции, существует крематорий. Если история с каннибализмом правдива, это должно было произойти именно здесь. Я поеду в крематорий и попробую напасть на след братьев Гуанг. Я спрошу их об их мотивах. Они бедные и жадные или просто практичные — два здраво рассуждающих парня, которые не могут видеть, как выбрасывают хорошее мясо? Ели ли они сами эти пирожки? Не думают ли они, что все человеческие трупы следует утилизировать подобным образом?

На основании информации в Интернете я сделала вывод, что Хайкоу — небольшой город, и что большинство его жителей объясняются по-английски. Я не смогла найти адрес крематория, но поняла, что легко его найду, если наведу справки на месте. «Можете просто спросить у таксиста», — написали мне.

Чтобы объяснить таксисту, что меня нужно отвести в отель, ушло примерно полчаса. Как все таксисты в Хайкоу и почти все остальные жители этого города, мой таксист не говорил по-английски. А должен был? На острове бывает мало туристов, иногда на выходные заезжают китайцы с материка. В конечном итоге, таксист позвонил приятелю, который немного говорил по-английски, и я оказалась в большом, неуклюжем высотном здании с огромными красными китайскими иероглифами на крыше, которые, как я понимаю, обозначали название отеля. Номера в отелях больших китайских городов созданы по модели западных аналогов — с туалетной бумагой с треугольным краем и одноразовыми шапочками для душа. Однако здесь всегда что-нибудь чуточку не так. В этой гостинице, к примеру, имелась крошечная бутылочка с надписью «Шам Пунь» и рекламный листок, предлагавший воспользоваться услугами слепой массажистки. (О, мадам! Я прошу прощения! Я думала, у вас тут спина! Вы знаете, я ведь слепая.) Обессиленная, я упала на кровать, которая издала пронзительный оскорбленный визг, услышав который вполне можно было подумать, что это кровать упала на меня.

Утром я подошла в регистратуру гостиницы. Одна из девушек немного говорила по-английски, что оказалось весьма полезным, хотя у нее была настораживающая привычка спрашивать «С вами все в порядке?» вместо «Как дела?», как будто я споткнулась на ковре, выходя из лифта. Она поняла слово «такси» и указала на одно из них на улице.

Накануне вечером, готовясь к этому дню, я нарисовала картинку, чтобы показать ее водителю. Я нарисовала тело, повисшее над огнем, а справа от него нарисовала урну, хотя она немного напоминала самовар, и с большой долей вероятности шофер мог подумать, что я ищу место, где предлагают монгольское барбекю. Шофер посмотрел на рисунок, по-видимому, что-то понял, и мы влились в поток машин. Мы ехали долго, и, казалось бы, уже должны были выехать за пределы города, где должен был находиться крематорий. И вдруг справа от меня показался мой отель. Выходит, мы ездили кругами. Что происходит? Слепая массажистка днем подрабатывает в качестве шофера такси? Это было неправильно. Меня это никак не устраивало. Я велела моему взбунтовавшемуся шоферу съехать на обочину и показала на карте китайский туристический офис.

В конце концов, такси остановилось возле ярко освещенного заведения, где готовят жареных кур. В Америке на таком заведении была бы вывеска «Мы делаем правильных кур!», но здесь вывеска гласила «Сделай меня курицей!». Шофер обернулся ко мне, чтобы получить за проезд. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, но наконец он вышел из машины и подошел к маленькой и тускло освещенной двери рядом с куриным заведением и ткнул пальцем в вывеску. «Туристическое бюро для иностранцев», — гласила вывеска. Ладно, сделайте меня курицей. Шофер оказался прав.

В туристическом офисе был перекур, который, судя по плотности табачного дыма, длился уже несколько лет. Стены цементные, потолок в нескольких местах начал обваливаться. Здесь не было туристических брошюр или расписания движения поездов, только карта мира и маленькое, вмонтированное в стену изображение храма с красной электрической свечкой и чашей для подношений. В этот день богам поднесли яблоки. В глубине комнаты — два совершенно новых, еще не освобожденных от целлофана кресла. При наличии осыпающегося потолка и при практически полном отсутствии туристов это приобретение показалось мне странным.

Я объясняю, что хотела бы нанять переводчика. Удивительно, но после двух телефонных звонков и получасового ожидания появляется переводчик. Это Санди Ван, которая впоследствии поможет мне узнать подробнее о продавцах абортивного материала. Я объясняю, что хотела бы поговорить кое с кем в крематории Хайкоу. Запас английских слов Санди впечатляет, но, понятное дело, слова «крематорий» в ее лексиконе нет.

Я объясняю, что это большое здание, где сжигают мертвые тела. Она не может схватить конец фразы и понимает, что речь идет о какой-то фабрике. «С каким материалом они работают?» — переспрашивает она. Все служащие туристического бюро для иностранцев смотрят на нас, пытаясь уследить за ходом разговора.

«Мертвые люди… материал, — я беспомощно улыбаюсь. — Мертвые тела».

«А!» — говорит Санди. Она не удивляется. Она объясняет служащим бюро, которые кивают, как будто сталкиваются с такими вопросами ежедневно. Потом она спрашивает у меня адрес. Когда я отвечаю, что не знаю адреса, она узнает номер телефона, звонит туда, чтобы узнать адрес, и даже договаривается о встрече с директором. Поразительно! Я представляю себе, что она должна была сказать этому мужчине и что она думает о том, что я хочу у него спросить. Мне становится несколько неудобно перед директором крематория. Возможно, он решил, что к нему явится скорбящая иностранная вдова или радостный торговец печными установками, который поможет ему снизить стоимость процесса и повысить его эффективность.