Когда я уйду - Эмили Бликер

— Завтра у Клейтона день рождения. Не знаю, будем мы праздновать или нет — смотря как там Джесси, — но без торта не обойдемся. Приходи.

— Вообще-то Терри меня уже пригласила. Еще до всего. Я ей сказала, что не приду.

Люк кивнул. Он понимал, что Энни переживает крах своего брака.

— Хорошо. Если передумаешь, скажи.

— Обязательно. На эти выходные прилетает Мэтт.

— Правда? Здорово! Сколько его не было?

— Почти год. Когда он уезжал в колледж, сказал, что не вернется, пока в доме Брайан. Я тебе не говорила, стыдилась… Это ж надо, родного сына променять! Ну, и бардак у меня был в голове…

— А я был одержим письмами от умершей жены. И у кого из нас бардак больше?

— Странное сравнение.

— Так и мы ненормальные.

— Точно.

Они оба умолкли. Ладонь Люка лежала у Энни на плече. Она склонила голову, прижав щекой его руку. А потом шумно вздохнула и выпрямилась.

Люк усилием воли заставил себя убрать руку и потянулся к заднему сиденью за вещами. Снова она оказалась близко — щека всего в нескольких дюймах от его носа. Царапины почти зажили, остались лишь белесые полосы. Он прижался к ним губами, не в силах противиться порыву. Нежная кожа, слабый аромат шампуня от волос… Хватит. Люк отодвинулся и отстегнул ремень.

— До завтра!

— До завтра! — откликнулась Энни.

Люк зашагал к больнице. Похоже, он ошибся, сказав Натали, что никогда не полюбит снова. Так же, как любил ее, — не сможет. А по-другому… Время покажет.

За стойкой регистрации сидела пухлощекая женщина с приветливым лицом. Она объяснит, куда идти, но что он будет делать, оказавшись на месте? Что скажет Нилу Таунсенду? Его дочь в палате, она серьезно больна. Ссориться не время. Ради Джесси Люк готов был притвориться, что впервые слышит имя ее отца — который виноват в том, что его собственная дочь давно лежит в могиле.

Женщина из регистратуры и в самом деле оказалась приветливой. Она сообщила, что Джесси лежит в 482-й палате на четвертом этаже. Люк поднялся на лифте, прошел по коридору и остановился перед палатой, прислушиваясь к голосам из-за двери — смех Мэй или монотонный бубнеж Терри подсказал бы ему, что он не ошибся. Но за дверью царила тишина, нарушаемая только писком медицинской аппаратуры. Надо набраться храбрости и войти…

В небольшой палате стояла всего одна кровать. Там спала Джесси — бледная, опухшая. На стуле у кровати, скрестив на груди руки, дремал доктор Нил. Губы у него слегка шевелились, будто он читал про себя молитву. Вылитая копия фотографии с сайта Мичиганского университета — аккуратная с проседью бородка, полностью седая голова… Тот самый человек, из-за которого его дочь отдали сумасшедшей приемной матери. Человек, который помог Натали воплотить в жизнь затею с письмами — странную, порой мучительную. Сейчас перед Люком был страдающий отец. «Отложим разборки на потом, подождем, пока Джесси поправится. Надо найти Мэй и Терри».

Люк попятился и, неожиданно впечатавшись в дверь, невольно охнул. Доктор Нил открыл глаза.

— Здравствуйте!

Люк выругался про себя. Вести светскую беседу с человеком, которого проклинал последние семь месяцев, будет непросто. Но выхода нет. Хоть бы Терри с Мэй вернулись поскорей…

— Здравствуйте! Вы, наверное, отец Джесси. — Он отлип от двери и сделал шаг навстречу. — Я — Люк Ричардсон.

— Ах да. — Нил сел ровно и пригладил волосы. — Это вы позвонили в неотложку? Ваша мать повела Мэй в кафетерий перекусить.

— Моя мать?.. А, Терри! Это мать моей жены. Теща.

Фразы с трудом шли с языка. Последние сутки дались ему непросто.

— Приятно познакомиться. Меня зовут Нил. — Он привстал и протянул руку. Люк коротко пожал ее. Долго ему торчать в этой палате с дружелюбным доктором Нилом? — Да вы садитесь.

По другую сторону койки стоял хлипкий на вид серый стул. Доктор Нил пересел на край кровати, предлагая Люку свой.

Бедная Джесси, в нее воткнули неимоверное количество каких-то трубок.

— Как она? — Глупый вопрос.

Доктор Нил поежился.

— Неважно. Нужна пересадка почки, причем как можно скорее. У нас есть несколько недель, чтобы найти донора. В лучшем случае — месяц. Вот уж не думал, что все будет так… так быстро.

— Мне очень жаль. — Бедняга доктор Нил. Он уже потерял жену, а теперь может потерять единственную дочь. — Джесси — чудесная девушка. Мы ее полюбили. Если я могу чем-то помочь…

Сколько раз он слышал эти слова. Они казались пустыми и холодными, но теперь Люк понял, что за ними скрывалось искреннее желание что-то сделать.

— Люк, не хотелось бы говорить вам в такой ситуации…

Слова падали тяжелыми каплями, будто первые капли дождя из свинцовых туч, нависших над озером Мичиган. Надвигалась гроза. У Люка два варианта — укрыться в палатке или броситься прямиком в эпицентр бури.

— Нил, я все знаю.

— В самом деле?

— Да. Знаю, что вы отправляли письма. Что преподавали у Натали. И про «Маранафу» тоже знаю. И про Мэлори…

— Вам известно о Мэлори? — Нил оглянулся на Джесси, дабы убедиться, что она не слышит. — Откуда?

У Люка в душе забурлило негодование. Одно дело видеть письма, бланк заказа от флориста и даже альбом с газетными вырезками, другое — услышать подтверждение из уст соучастника.

— Не от Натали, не думайте. Нашел письмо от вашей бывшей начальницы, мисс Стефани. Оно все и разъяснило.

Доктор Нил разгладил простыню на кровати.

— Кристина всегда была очень совестливой. Натали упоминала об этом письме, но я думал, что она его не сохранила.

— Сохранила. А я нашел. Выходит, доктор Нил, если б не вы с вашей женой, моя дочь была бы жива.

— Что ж, вы правы. Мы жестоко ошиблись. Не распознали в Еве Уитлинг сумасшедшую. Никто не понял — ни доктора, ни нянечки, ни полиция, ни даже друзья или родственники. Никто.

— Хорошо, пускай вы не поняли. Но раз уж мы выкладываем все карты, не расскажете ли, что за отношения у вас были с моей женой?

— Я любил ее, — просто ответил доктор Нил.

Его слова эхом взорвались в голове Люка. Весь гнев куда-то испарился. Не хотелось ни кричать, ни лезть к Нилу с кулаками. Как ни странно, Люку стало легче.

— И давно? — Интересно, сколько лет Натали вела двойную жизнь.

— Нет, вы не так поняли…

— Прошу вас, не лгите. Ясно же, что вы втайне встречались. Сколько?

— Двадцать три года.

— Ей же было всего четырнадцать! — Голос сорвался. Надо держать себя в руках, вдруг Джесси услышит сквозь одурманенный лекарствами сон. Люк закрыл глаза и выдохнул. — Слушайте, я лучше пойду.