Ведьмаки и колдовки - Карина Демина

— Если подумать, то ты мне навроде крестника… я тебя после той историйки с душегубцем вытаскивал. Помнишь?

— Такое забудешь…

— Помнится, сижу дома, отдыхаю от трудов праведных… уж не помню, каких именно, но точно праведных. — Аврелий Яковлевич языком поймал темную сахарную каплю. — И тут заявляется ко мне молодец добрый… как добрый, относительно, конечно. Но буйный весьма… сам на ногах едва держится и видом больше похож на тех людишек, которых в богадельню отдавать принято для спокойствия окружающих. И главное, что оный блаженный требует, заметь, не просит, а именно требует немедля с ним в госпиталь отправиться и братца спасти…

— Не помню, — признался Лихо.

И Бес о таком не рассказывал…

— Где уж тебе упомнить, когда ты одной ногой на Хельмовых путях стоял? Местные целители только руками и развели… а братец твой заслышал, что я и мертвого поднять способный… нет, с мертвыми-то оно проще, чем с живыми. — Аврелий Яковлевич покосился на тело пана Острожского, которое терпеливо ждало окончания беседы. — Но и с живыми мне случалось дело иметь… точнее, с полуживыми…

— И вы меня вылечили.

— Не спеши, Лихо… тут тебе разговор не о бирюльках, чай. Я ж ведьмак, ежели ты не забыл. Я могу лечить, но не светлою Иржениной силой. Я… как бы это правильней сказать… беру у смерти заем. А с этаким ростовщиком завязываться себе дороже… вот и выходит, что таки да, лечу, но вместе с тем… на тебе навроде как метка моя остается…

Аврелий Яковлевич замолчал и пальцы сжал. Хрустнул подплавленный сахар, раскололся на куски, а куски упали в чай. Он же щипчиками размешал, потом и их уронил, а чашку отставил, разом к ней интерес потерявши.

— Не бойся, не тебе платить… если уж отпустили душу Хельмовы дороги, то и жить ей долго… примета такая…

— Я не боюсь.

— Не боишься, верно… надо было тебя, дурня этакого неспокойного, за шкирку и в отчий дом воротить… ишь, вздумалось искать подвигов… нашел… и скажи вот руку на сердце положа, кому это твое геройство надобно было?

Лихо опустил голову.

Выходит, что никому… отец возвращению не особо обрадовался, только сказал, что дела семейные идут хуже некуда… и Лихо следует правильно невесту выбрать.

Велеслав и вовсе не счел нужным огорчение скрывать… бросил лишь, что свидеться не чаял.

…он ведь князем станет, ежели вдруг с Лихо неладно будет…

…и верно, примерил уже и венец княжеский, и титул…

…нехорошо так о родном брате думать…

Катаржина и Августа заговорили о приемах и приданом, без которого хорошую партию не составить. Бержане по святым местам отправиться охота, а после в монастырь, но не в обыкновенный, куда берут всяких девиц. Она, Бержана, не может в одних стенах с бывшими воровками да распутницами пребывать, хоть бы оные воровки и распутницы раскаялись, ей надобно всенепременно в Лебяжью обитель, куда принимают исключительно девиц достойного рода.

…и не задаром.

…двести тысяч злотней взнос.

Дорогое ныне просветление, да и добро получается недешево, но хуже всего, что семейство, с Лихославовым возвращением смирившееся, принялось перебирать невест состоятельных, чьего приданого хватило бы дела поправить…

— Кровь, она, конечно, не водица, — мягко произнес Аврелий Яковлевич. — Да только и не хомут на шею… небось ты-то про проклятие и словом не обмолвился.

— Бес…

— Бес твой хвостатый сам все вызнает, когда надо и без мыла в жопу влезет. — Странно, но прозвучало это едва ли не похвалой. — А остальным что не сказал?

— Зачем? Волноваться станут зазря, а оно не мешает…

— От дурень! — восхитился Аврелий Яковлевич и ложечкой серебряной к Лихославову лбу приложился. — Волноваться станут… разве что о том, что женить тебя надобно срочно… но смолчал, от и ладно… и про другое смолчал?

Конечно.

Проклятие — это… бывает с каждым, даже в мирном Познаньске можно ненароком получить. Волкодлачья же кровь — дело иное.

— Смолчал и дальше молчи, что про одно, что про другое. С твоею семейкой, крестничек, чем меньше они знают, тем спокойней ты жить будешь. Это тебе на будущее, чтоб не вздумал языком трепать, а то ж…

— А есть ли это будущее?

— Экий ты, крестничек, меланхолически настроенный… угомонись уже. Что ты о волкодлаках знаешь?

— Твари.

— Все мы твари божии, Великой Троицей сотворенные, — произнес ведьмак и в глаза глянул. — Давай вспоминай…

— Волкодлаки… Большую часть времени — обыкновенные люди, от иных отличаются разве что особой волохатостью. — Лихо потер щеку. — Но на полную луну оборачиваются… ну волкодлаками и оборачиваются! Тварь получается косматая, не человек и не волк. Злобная. Лютая. Рвет все, что видит… кого видит… особо до людей охоча… жрет печень и сердце, остальным брезгует, ну или разве что голоден сильно…

Аврелий Яковлевич слушал и кивал.

— Убивать такого сподручней в человеческом обличье, потому как волкодлачья шкура очень прочна, но человеком он зачастую не помнит, что творил, ставши зверем.

— А оборотни от волкодлаков чем отличаются?

— Оборотни могут превращаться по своему желанию и памяти не теряют. В большинстве своем они и в зверином обличье людьми остаются. А вот Хельмовы перевертыши — те, напротив, звери, способные человеческий облик принимать. Ну что, сдал я экзамен?

— Теорию ты знаешь, — согласился Аврелий Яковлевич. — А вот думать так неспособен. Безголовость — это у вас с братцем семейное.

— Издеваетесь?

— Факт констатирую. Итак, есть оборотни, есть волкодлаки, есть перевертыши… ты не оборотень, поскольку эту кровь только унаследовать можно. Ты не перевертыш, ибо способен мыслить и говорить. Но ты и не волкодлак.

— Как?

— Обыкновенно. На руки глянь.

Руки были не совсем чтобы человеческими…

— А полнолуние не скоро, — спокойно произнес Аврелий Яковлевич. — Ко всему истинный волкодлак в половинчатой ипостаси не ходит… он сразу оборачивается.

— И кто я?

— Вотанов волк…

Звякнула ложечка о край чашки. И чашка в руке треснула, сама собою, впилась фарфоровыми зубами в ладонь.

— Это была хорошая новость.

— А плохая? — поинтересовался Лихо, рукавом затирая мокрое пятно на брюках.

— Плохая… волкодлачья кровь и вправду бы ушла со временем. А вот эта… тут сложней… вотановы волки… только от тебя одного зависит, сумеешь ли ты на краю устоять. Слышишь зов?

— Слышу.

— Пока ты не управился с этой частью своей натуры, берегись… она попытается свое взять.

— Хозяйка.

— И Хозяйка, и… не только она. Вотанов волк, крестничек, та еще пакость. Его, в отличие от волкодлака, убить непросто… а уж сам-то… ежели найти и приручить… — Аврелий Яковлевич поднялся и подошел к двери, провел по ней ладонью.