Предначертание - Вадим Давыдов

— Да.

— Красный?! Эмигрант?!

— Я же сказал – я путешественник.

На этот раз Брукс молчал минуты две, если не больше. Когда он заговорил, в его голосе не звучало прежней уверенности:

— Она запретила. Понимаете, Джейк, она запретила! Невозможно ослушаться её запрета.

— А я отменяю этот запрет.

— По какому праву? — опять усмехнулся Брукс.

— По праву Хранителя.

Это был отчаянный шаг. Прыжок в пропасть, можно сказать. Эффект, однако, превзошёл все его ожидания.

Брукса затрясло. Вцепившись пальцами в стол так, что они посинели, он, вытаращив на Гурьева глаза, прохрипел:

— Вы?!? Вы – Хранитель?!. Нет. Это невозможно!

— Возможно, — Гурьев сосредоточил взгляд на переносице Брукса, посылая успокаивающий сигнал, в который постарался вложить всю силу, на которую был способен.

Это подействовало. Стуча зубами по краю стакана, Брукс выхлебал вино, словно воду. И поднял на Гурьева всё ещё ошалелый взгляд:

— Но… Если вы – Хранитель… Зачем я вам нужен? Что я могу?

— Рассказывайте, Оскар, — властно проговорил Гурьев. — Рассказывайте. Хватит петлять вокруг да около. Ну же, Оскар. Я жду.

Прошло немало времени, прежде чем Брукс, наконец, заговорил. И когда Гурьев осознал, что говорит ему Брукс, то понял – лучше бы им, наверное, никогда не встречаться.

Что же это такое, думал Гурьев, глядя на умолкнувшего Оскара, из которого, казалось, выпустили и воздух, и воду. Что это такое, разве может такое произойти с человеком?! А может, я и не человек теперь вовсе? По крайней мере, не совсем человек. Как он сказал? Оно само придёт к тому, кто достоин? Не может быть!

Он тоже молчал. Ему требовалось время, чтобы осмыслить услышанное. Сразу сделать это было не под силу даже ему. Даже ему, чёрт возьми. Он думал, что неплохо знает историю. Ну, хотя бы в пределах курса классической гимназии. И что все истории ему тоже давно известны. А оказалось, что это не так.

Он поверил. Потому что выдумать такое Брукс был органически не способен. Уж это-то Гурьев понимал. Носить в себе долгие, долгие годы – да. Но выдумать?!

Брукс словно очнулся. И вздохнул – горько-горько:

— Вы – не Хранитель. Иначе – вы бы знали. Ах, — он безнадёжно махнул рукой. — Всё равно.

— Вам ведь стало легче, — улыбнулся Гурьев. — А это вовсе не так уж и мало, не правда ли?

— Да, — опять вздохнул Брукс. — Какое это имеет значение?!

Гурьев, повинуясь какому-то вдохновению, вдруг охватившему его, быстро достал из портмоне рисунок кольца и протянул его Бруксу:

— Взгляните-ка на это, Оскар.

Брукс, глядя по-прежнему исподлобья, медленно, словно нехотя, взял рисунок. Посмотрел… И вскочил. Ты смотри, как я угадал, с неожиданной злостью подумал Гурьев. Опять угадал. Что же это всё, чёрт подери, означает?!

— Откуда… Откуда у вас… это?! — Губы Брукса прыгали, и руки крупно дрожали. — Откуда?! Кольцо Хранителя! Вы должны знать… Почему вы не знаете?!

Гурьев рассказал о кольце то, что было ему известно.

— А что, — к концу его повествования Брукс почти овладел собой. — Ваши предки были талантливыми конспираторами, Джейк. Так спрятать кольцо… Гениально. Перевести всё на женскую половину! Неудивительно, что они… эти… что они его потеряли. Но, видимо, всё же нашли. — Тень снова набежала на его лицо.

— К их глубокому разочарованию, Оскар, я не успокоюсь, пока не верну его. Расскажите, что знаете вы.

— Это кольцо Хранителя.

— Это я уже слышал. Хранителя чего?!

— Хранителя. Слушайте.

А вот теперь всё встало на свои места, подумал Гурьев, дослушав до конца версию Брукса. Вот именно только теперь. Ни мама, ни отец просто ничего по-настоящему не знали. Но почему?! Чёрт побери, да ведь это не может быть правдой. Это невозможно. Всё это легенды, выдумки, не больше, ни что иное, как преломление ужаса перед природными катаклизмами в сознании бедных, невежественных дикарей. Впрочем, назвать, например, египетских жрецов дикарями может только тот, кто сам является таковым. Просто это другое знание, ничуть не похожее на наше. Или? Да. Легенды? Это было бы слишком просто. Неужели те, кто охотился за кольцом, всегда знали о том, для чего оно предназначено? Ключ. Но от чего?! К чему?! Что ж. Это действительно, кажется, многое объясняет.

— Если я правильно понял, дорогой Оскар… Если поверить во всё это, — а я, как это ни удивительно, верю вам, потому что эта легенда многое, если не всё, объясняет, — что же спрятано за дверью? И где эта дверь?

— Это не легенда. А о том, где находится дверь, должен знать Хранитель. Хранитель кольца. А вы, — Брукс горько вздохнул, — вы не знаете.

— Неважно. Сейчас – неважно. Если так… Леди Рэйчел и мальчику угрожает опасность. И опасность нешуточная. И мы с вами должны её устранить.

— Устранить?! — Брукс, приложив ладонь ко лбу, закрыл глаза. — Устранить. Боже мой, Джейк! О чём вы говорите?! Эти силы… Да вы просто сошли с ума! Они… Они действуют, Джейк. Они не дремлют, никогда! Всё время следят за нами. За ними. Может быть, они действуют не всегда согласованно и быстро, но всегда – смертоносно…

— Ну, насчет смертоносности, — верхняя губа у Гурьева чуть приподнялась, и Брукс зябко передёрнул плечами, увидев этот оскал. — Тут я вашим контрагентам дам фору миль в двести, Оскар. А слежка? Пусть следят. Фактор икс, вроде меня, им не по зубам.

— Вы так думаете?! — в голосе Брукса вдруг зазвучала отчаянная, совершенно собачья надежда.

— Убеждён, — дожимая, медленно кивнул Гурьев. — Да и нет у вас иного шанса, кроме меня, Оскар.

— Это правда, — Брукс резко уткнул подбородок себе в грудь.

— Мы должны позаботиться о них, Оскар. Мы с вами, потому что, похоже, просто некому больше. Вы ведь серьёзно относитесь к тому, что называется долгом. Или я ошибаюсь?

— Нет, — едва слышно проговорил Брукс. — Вы хотя бы примерно представляете себе, с кем вы собираетесь… драться?

— Оскар, — Гурьев укоризненно посмотрел на Брукса. — Вы же не будете настаивать на том, чтобы я полностью огласил вам список своих навыков и умений? Я рискну позволить себе такую маленькую аналогию, если хотите. Представьте, что на шахматной доске стоят все фигуры белых, а чёрных – только король и две пешки. Одна пешка – пешка себе, как положено, а вот вторая… Вторая, как выясняется, ходит, как ферзь и конь, причём в трёх измерениях. А на вопли играющего белыми, что это, дескать, не по правилам, подпрыгивает и так даёт ему в лоб, что беднягу выносят вперёд ногами. Нравится?

— Какие же это, в таком случае, шахматы? — вежливо вытянул губы в улыбку Брукс.

— Это мои шахматы, — Гурьев надавил на «мои». — Так что? Согласны?