Четвертый Кеннеди - Марио Пьюзо

Дверь офиса отворилась и вошла девушка, которую он недавно потрепал по плечу. В руках она держала кипу выданных компьютерным принтером листов, и Патси Тройка присел за письменный стол, чтобы просмотреть их. Девушка стояла у него за спиной, и он мог чувствовать жар ее тела, разогретого за целый день сидения у компьютера.

Когда эту девушку принимали на работу, Патси Тройка беседовал с ней. Он часто говорил, что если бы девушки, работающие в офисе, и потом выглядели так же хорошо, как в тот день, когда они приходят наниматься на службу, он мог бы передать их фото для публикации журналу «Плейбой». И если бы они оставались столь же скромными и прелестными, он бы женился на всех.

Эту девушку звали Джанет Уингейл, и она действительно была красива. В первый день, когда он увидел ее, у него в голове промелькнула строка Данте: «Эта богиня покорит меня». Конечно, он не допустил бы такого несчастья, но в тот первый день она в самом деле смотрелась прекрасно. С тех пор она уже так не выглядела. Она оставалась блондинкой, но волосы ее уже не отливали золотом, глаза были того же изумительного синего цвета, но теперь она носила очки и без грима выглядела похуже. Губы ее уже не были кроваво-вишневого цвета, и тело не казалось таким чувственным, как тогда. Но это было совершенно естественным, так как она напряженно работала и одевалась в удобную для работы одежду. В общем, он тогда принял правильное решение, тем более она еще не стала косоглазой.

Джанет Уингейл – хорошее имя. Она перегнулась через его плечо, чтобы показывать нужные места в компьютерных листах, и он заметил, что она переместилась, чтобы стоять не позади него, а рядом. Ее золотистые волосы, шелковистые, теплые, пахнущие цветами, касались его щеки.

– У тебя отличные духи, – сказал Тройка и чуть не вздрогнул, когда его обволокло жаром ее тела. Она не двигалась и ничего не говорила, но ее волосы у его щеки, как счетчик Гейгера, фиксировали нарастание похоти в его теле. Это была скорее дружеская похоть двух приятелей, связанных общим делом. Всю ночь они будут склоняться над компьютерными листами, отвечать на телефонные звонки, созывать срочные совещания. Они будут сражаться бок о бок.

Держа компьютерные листы в левой руке, правую Патси Тройка положил ей на бедро под юбку. Она не двигалась. Оба они внимательно просматривали компьютерные листы. Его рука замерла, впитывая тепло ее шелковистой кожи, возбуждающее его член. Он и не заметил, как компьютерные листы свалились на пол. Ее волосы закрыли его лицо, Он развернулся, обе его руки оказались под юбкой и стали искать свой путь по шелковистому полю под ее нейлоновыми трусиками. Они спустились еще ниже к ее лобковым волосикам и влажной содрогающейся сладости ее внутренней плоти. Патси Тройка вознесся над своим креслом, ему казалось, что он висит в воздухе, его тело превратилось в сверхъестественное орлиное гнездо, в котором Джанет Уингейл, ласкаемая его крыльями-руками, устроилась у него на коленях. Каким-то таинственным образом она уже сидела как раз на его члене, который – тоже неизвестно как – высвободился из брюк. Они оказались лицом к лицу, целуясь. Его лицо утонуло в светлых, пахнущих цветами волосах, он постанывал от страсти, а Джанет Уингейл все повторяла ласково одно и то же, пока он не разобрал ее слов.

– Запри дверь, – говорила она.

Патси Тройка выпростал свою левую руку и нажал на электронную кнопку, запершую дверь в этот короткий миг их экстаза. Они опустились на пол, она обхватила своими длинными ногами его шею, перед его глазами оказались ее молочно-белые ляжки, и они слились в высочайшем оргазме. Патси Тройка исступленно шептал: «О небеса, Небеса!»

Непонятно как они вновь оказались на ногах, с горящими щеками, глазами, светящимися от пережитого наслаждения. Освеженные, ликующие, они были готовы к долгим трудным часам работы. Патси Тройка галантно подал ей стакан джина с тоником, в котором весело позвякивали кубики льда. С грацией и благодарностью она смочила пересохший рот.

– Это было замечательно, – искренне сказал Патси Тройка.

Она любовно потрепала его по шее и поцеловала.

– Это было отлично, – согласилась она.

Через несколько секунд они уже были у письменного стола, прилежно изучая компьютерные листы. Джанет была прекрасным редактором, и Патси Тройка был ей очень благодарен.

– Джанет, – пробормотал он с неподдельной искренностью, – я без ума от тебя. Как только этот кризис кончится, мы должны встретиться, хорошо?

– Хм, – Джанет одарила его ласковой улыбкой. – Я люблю работать с тобой.

Телевидение не знало еще такой успешной недели. В воскресенье сюжет убийства Папы передавался двадцать раз по телеканалам в специальных выпусках новостей. Во вторник сюжет с убийством Терезы Кеннеди передавался еще чаще, он заполонил весь мировой эфир. Миллионы телеграмм с выражением соболезнования хлынули в Белый дом. Во всех больших городах Америки ее граждане выходили на улицы с траурными повязками на рукаве. А когда вечером в среду телевизионные станции передали просочившуюся новость об ультиматуме президента Фрэнсиса Кеннеди султану Шерабена, по всей стране стали собираться огромные ликующие толпы. Не было и тени сомнения, что они поддерживают решение президента. Корреспонденты телевидения, опрашивавшие людей на улицах, были ошарашены яростью их реакции, выраженной во всеобщем крике: «Покончить с этими мерзавцами!». В конце концов, от руководства службы новостей телевидения поступил приказ прекратить показ уличных сцен и интервью. Приказ исходил от Лоуренса Салентайна, который формировал вместе с другими владельцами средств массовой информации руководящий штаб.

В Белом доме у президента Фрэнсиса Кеннеди не было времени печалиться о дочери. Он связывался по «горячей линии» с русскими, чтобы заверить их, что США не собираются захватывать какие бы то ни было территории на Ближнем Востоке. Разговаривая по телефону с другими государствами, он обращался к ним с просьбой о поддержке и объяснял, что его решение окончательно, что он не блефует, город Дак будет разрушен, и если султанат Шерабен не подчинится ультиматуму, то и он будет уничтожен.

Артур Викс и Берт Оудик уже летели в Шерабен на скоростном самолете, недоступном обычной гражданской авиации. Оддблад Грей неистово старался сплотить конгресс вокруг президента и к концу дня понял, что его постигла неудача. Юджин Дэйзи спокойно изучал памятные листки от членов кабинета и военных учреждений, его шляпа была плотно надвинута на уши, защищая от всяких ненужных разговоров со стороны его аппарата. Кристиан Кли появлялся и исчезал, выполняя какие-то таинственные поручения.

Сенатор Томас Ламбертино и конгрессмен Альфред Джинц всю среду непрерывно совещались со своими коллегами из сената и палаты представителей по поводу импичмента президенту. Сократов клуб вызвал всех своих экспертов. Серьезное толкование конституции порождало некоторые сомнения в отношении того, может ли конгресс объявить себя решающим органом, но ситуация оправдывала жесткие действия. Ультиматум Кеннеди Шерабену совершенно очевидно основывался на личных эмоциях, а не на интересах государства.