Капкан для медвежатника - Евгений Сухов

–  Ну все, поехали, – негромко проговорил он, и молчаливый поддувала Залетного, сидящий за возницу, тронул вожжи...

Они завтракали в каюте маркиза Артура за накрепко привинченным столиком. Через иллюминаторы в каюту проникало солнце. Мягкий ковер на полу, в котором ноги утопали по щиколотку, душистый кофе в серебряных чашечках с позолотой, изысканные блюда, которыми угощал их маркиз, – все располагало к тому, чтобы расслабиться и вкушать жизненные блага по мере их поступления.

Был десятый час дня. Еще ночью бриг прошел Ликкадивские острова и теперь плыл левым галсом, слегка накренившись, а вокруг простиралось Аравийское море, отделенное от неба единственно тонкой линией. Именно она и звалась горизонтом.

После завтрака все трое, развалившись на мягких подушках, курили кальян, окутавшись облаками душистого дыма. Правда, Савелию не нравилось, что Лиза курила, но ругаться с ней или даже просто увещевать и взывать к благоразумию было не место и не время.

Молчали каждый о своем.

–  Что думаешь делать по возвращении в Москву? – нарушил, наконец, молчание Артур.

–  Восстановить справедливость, – не сразу ответил Савелий.

–  Что это значит? – спросил маркиз.

Савелий посмотрел на Артура и коротко ответил:

–  Позже.

Лиза насторожилась, но промолчала. Знала, что если Родионов не захочет говорить, из него не выудить ни слова. Также она знала, что он все расскажет сам, но позже, когда у него будет четкий план и он сочтет нужным поведать о нем. Так что расспрашивать его раньше времени не стоило.

–  Я тебе буду нужен? – осторожно спросил Артур, косясь на Лизавету. Но та сидела невозмутимо, пуская дым и, казалось, не прислушивалась к разговору. Ошибочно казалось...

Савелий тоже посмотрел на Лизу, потом на Артура:

–  Пожалуй. Если, конечно, у тебя нет иных планов.

–  Нет, – ответил Артур.

–  Тогда договорились.

Лиза вдруг отбросила от себя янтарный мундштук.

–  Все, – сказала она. – Хочу купаться.

Родионов и маркиз вздохнули с облегчением. Савелий просто не терпел семейных сцен, а Артур не любил оказываться их свидетелем.

–  Желание дамы – закон, – произнес он галантно и поднялся с кресла. – Сейчас дам команду убрать паруса и лечь в дрейф.

Он вышел, и Савелий с Елизаветой остались одни.

–  Что ты задумал? – все же не удержалась, чтобы не спросить, Елизавета.

–  Ничего, – как можно беспечнее ответил Савелий.

–  Но я же вижу, – сверлила его взглядом Лиза.

–  Как ты можешь видеть то, чего нет? – улыбнулся Сава. – И не нагнетай, пожалуйста. К тому же кто-то хотел искупаться.

–  Ты пойдешь со мной? – примирительно спросила Лиза.

–  Не хочется что-то, ступай одна.

–  А кто защитит, если меня схватит акула? – Она игриво заглянула ему в глаза. Они были задумчивы.

–  Я буду наблюдать за тобой сверху, – отозвался Родионов. – И как увижу акулу, дам тебе знать.

–  Вот-вот, – произнесла она шутливо. – Все вы, мужчины, одинаковы: на словах, так просто рыцари Айвенго, а как только настоящая опасность, так сразу в кусты.

–  Что ж, природа у нас такая, – так же шутливо ответил Савелий, очевидно, уже что-то решивший про себя.

Когда Лизавета вышла из своей каюты в чепце и весьма смелом купальном костюме, представляющем собой трикотажные панталоны до колен, короткую юбочку без оборок и безрукавную блузку, закрывающую лишь живот и грудь и составляющую единое целое с панталонами, Савелий застыл, пораженный.

Откуда у нее взялся купальный костюм? Неужели, отправляясь вместе с Мамаем на его выручку, опасную и могущую кончиться весьма печально для всех них, она специально прихватила с собой купальник? Выходит, помимо прочего, она намеревалась воспользоваться и благами, которые предоставляло солнце и море? Ах, женщины, женщины. Это такие существа, которые ни за что упустят свое и которых никогда не поймешь до конца, проживи с ними хоть сто лет...

Когда она купалась, Савелий и Артур смотрели на нее сверху. А когда поднялась на борт брига, маркиз, повинуясь благородной вежливости и врожденному такту, был вынужден отвернуться, потому что купальный костюм Лизаветы, намокнув, так отчетливо облегал ее тело, что воображению практически ничего не оставалось домысливать.

Савелий же с удовольствием смотрел на жену. Несмотря на то что Лизе скоро должно было стукнуть тридцать, фигурка ее сохраняла девическую стройность – правда, со всеми выпуклостями и округлостями, присущими замужней женщине. Это еще более впечатляло.

–  Ты прекрасна, – сказал он, сопровождая ее в каюту.

–  Да? – игриво спросила она, и в ее глазах промелькнули веселые искорки.

–  Да, – ответил Савелий, и когда они зашли в каюту, закрыл дверь на задвижку.

* * *

Ее губы были немного солеными. Как и соски грудей…

–  Снова как в первый раз, – севшим голосом произнес Савелий и откашлялся. Он с таким восторгом смотрел на Лизавету, что можно было подумать: это и правда их первое соитие.

–  У меня с тобой тоже всякий раз, как впервые, – призналась Лиза. – Если бы ты знал, как я благодарна Провидению, что оно ниспослало тебя мне.

–  А мне помнится, я сам подошел к тебе. Когда ты ела у Старого Гостиного двора французскую булку, помнишь? – заглянул ей в глаза Савелий.

Это было именно так. Правда, лет десять назад. Лизавета, тогда только-только выпустившаяся из Смольного института и приехавшая к родителям в Москву, с удовольствием и за обе щеки уплетала большую сдобную булку, когда к ней подошел улыбчивый молодой человек. Он приподнял шляпу и нахально произнес:

–  Разрешите представиться, мадемуазель. Савелий Николаевич Родионов, дворянин.

И почти тотчас пригласил ее отобедать вместе с ним в ресторане «Эрмитаж».

–  Это будет лучше, нежели жевать у всех на виду французскую булку, – добавил он.

Несомненно, в облике этого Савелия Родионова к ней подошел сам змей-искуситель. Именно так он, по словам маман, и должен был выглядеть: красивый и мужественный обольститель старше ее, который, угостив обедом с шампанским в дорогом ресторане, потащит ее потом в приватные «нумера», дабы, совратив, подчинить ее своей сатанинской власти.

Конечно, Лиза отказалась от предложения.

Конечно, она не собиралась идти с этим змеем – и правда, очень обольстительным – не только в нумера или ресторацию, но и вообще куда бы то ни было. Тогда почему этот день, а потом и вечер были решающими в ее судьбе? И почему именно с этим змеем по фамилии Родионов она впервые познала, что такое любовь?