Особые приметы ангела - Лариса Соболева

– Какой там! Она ж в отрубе.

Алину завернули в махровую простыню, Макар перенес ее на диван. Леня дал ему согревающую мазь, наблюдая, как гость водит ладонями по телу Алины, предложил:

– Помочь? Вдвоем мы ее мигом... разотрем.

– Я те помогу! – оттолкнула его вторая половина. – Я те так помогу, что не обрадуешься. Уйди отсюда!

Жена Лени приготовила теплую одежду и носки, насыпав внутрь сухой горчицы. Каждую вещь она прогревала над огнем газовой плиты, затем надевали ее на Алину – тельняшку, свитер, шерстяные гамаши, носки с горчицей, носки, вязанные вручную, платок. К концу процесса Алина открыла соловые глаза, попыталась пошевелить губами, Макар догадался, что она хочет спросить:

– Ты у друзей. Все хорошо, не трать силы.

Алина прикрыла веки, а он продолжал ее кутать, как кокон. Накрыли двумя одеялами, еще и обогреватель поставили рядом с диваном, после чего Макар просто рухнул на пол.

– Тебе тоже не мешает согреться в ванне, – сказал Леня.

– Надо отвезти ее в город. В больницу.

– Давно водишь машину?

– Третий день.

– Заметно. Лучше дождись утра. По темноте новичку ехать не стоит, поверь. Да и твоя Алина уже вне опасности, теперь выживет. Иди в ванную, согрейся, а потом поспишь.

Макар на самом деле зверски устал, но против предложения Лени не возражал, поплелся в ванную и стоял под душем, наслаждаясь горячей водой, от которой сильнее клонило в сон. Потом Леня позвал его на кухню, где жена уже накрыла стол.

– По рюмашке?

– Давай, – махнул рукой Макар.

Он опустошил рюмку одним глотком, заел соленым огурцом, похвалил:

– Хороший самогон. Кто делает?

– Жена, – с гордостью произнес Леня.

Во дает: мент, а жена самогоноварением занимается. Сам, небось, местных винокуров гоняет. Но Макар ничего по этому поводу не сказал, выпил еще и пошел спать в ту же комнату, где лежала Алина. Сначала он наклонился к ней и послушал, дышит или нет. Дышала. Макар из последних сил добрался до противоположного дивана, рухнул и мгновенно забылся.

Утром Севастьян пил кофе в гордом одиночестве, на столе рядом с блюдцем лежал мобильник. Несколько раз он порывался позвонить Макару, но не решался, а выждал до девяти часов, чтобы не раздражать Дергунова слишком ранним звонком. Тот долго не брал трубку, услышав его сонный голос, Севастьян поспешил извиниться:

– Прости, Макар, за ранний звонок...

– Это ты... В чем дело?

– Макар, ночью кто-то ходил у моего дома. Собаки скулили и лаяли. Мне кажется, это была Вероника... моя жена... бывшая.

– Нет. Это была не она.

– А кто? Макар, собаки...

– Это не она была, – грубо перебил Макар. – Твои псы на нее не лаяли бы.

– Но у них лай бывает разный, ночью они лаяли, будто на знакомого...

– Да не было твоей Вероники в городе, не было! – у Макара не хватило выдержки. – А у тебя развилась мания преследования, это опасно. Чего всполошился? Твой дом рота солдат приступом не возьмет, а ты боишься какой-то бабы.

– Ну, да, боюсь, – с вызовом сказал Севастьян. – Если б эта баба не стреляла из-за угла, я бы ее не боялся. Назови хоть одного человека, который не боится пули.

– Что от меня ты хочешь?

– Не знаю. Я позвонил, чтоб поставить тебя в известность. Пусть не Вероника, но кто-то ночью шатался у моего дома. Я уверен, этот человек придет еще. Если ты не считаешь это важным, то... извини за беспокойство.

– Хорошо, я сегодня зайду к тебе. Во второй половине дня. Я сейчас не в городе.

Макар отключился, а Севастьян выкурил сигарету, допил остатки кофе, оделся и вышел из дома.

– Кто звонил? – спросила Алина хриплым голосом.

– Не спишь? – Макар вскочил, натянул джинсы, которые высушила и погладила жена Лени.

– Давно не сплю.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как будто меня долго били. Что произошло?

Макар присел на край дивана, потрогал лоб, но не смог определить – есть ли температура, он был не сведущ в медицине.

– Это я у тебя хочу спросить: что произошло? – вопросом на вопрос ответил Макар. – Почему ты вышла из машины? Почему очутилась в речке?

– В речке? – недоумевала Алина. – А что я там делала?

– Лежала в воде. К счастью, не утопла, за камыш зацепилась.

Она свела брови, припоминая вчерашний день:

– Я не нашла места, где развернуть машину, поехала по дороге и вернулась на улицу, где мы остановились вначале. Потом я... я хотела найти дом Гришиной.

– Зачем тебе это понадобилось?

– Но ты бы вышел от Гришиной, не нашел машины и не знал бы, где я нахожусь. А потом... навстречу мне кто-то шел... Я спросила, где найти Гришину... И вдруг испугалась, побежала, услышала топот за спиной...

– Кто это был: мужчина или женщина?

– Не знаю. Я не рассмотрела, темно было. А потом удар... очень сильный... Больше ничего не помню.

– Ты сказала: испугалась. Чего?

– Не могу объяснить. Вдруг почувствовала враждебный импульс от человеческой тени... и побежала.

– А куда пришелся удар?

– Чуть-чуть задета голова, но возникла адская боль, когда вот сюда обрушилось что-то тяжелое. – Алина положила кисть на плечо. – До сих пор болит... рукой трудно шевелить.

Макар, несмотря на сопротивление Алины, осмотрел ее голову, нащупал приличную шишку, ухо распухло. Затем он отодвинул широкий ворот свитера и осмотрел шею, вместе с припухлостью там красовалась большая гематома. Зато он вычислил, как нанесли удар. Темнота помогла Алине остаться в живых, тот, кто ударил, попросту немного промахнулся. В комнату заглянула жена Лени:

– Проснулись? Кушать будете?

– Спрашиваешь, хозяйка! – широко улыбнулся Макар. – А муж где?

– На работе. Вот-вот подъедет, тоже не позавтракав, умчался.

Макар умылся, хотел принести еду Алине, но она сама пошла к столу, передвигалась с трудом, шатаясь, но тем не менее! Могло быть и хуже. Сев на стул, Макар непроизвольно присвистнул, не удержался от реплики:

– Ничего себе завтрак! Этого и взводу не съесть.

– Скажете тоже! – зарделась хозяйка. – Кушайте лучше. Вареники с творогом, сметанка вот. Соленья свои. На горячее картошка с мясом. А вот окорок – сами делали. Сыр. Вы ж, городские, бутербродами питаетесь, а это для желудка вредно. Может, по рюмочке?

– Не-не, – замахал Макар руками, выбирая, с чего начать трапезу. – Нам еще домой ехать. Пожалуй, вареников поем, а ты, Алина?