Григорий Распутин. Тайны «великого старца» - Владимир Хрусталев

В 2 часа Государь отбыл в Ставку, куда приехал в 11 вечера. Ночевать остались в поезде». (Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Минск, 2004. С. 267.)

Государыня 1 февраля 1916 г. в очередном письме к супругу сообщала о беседе с графом Ольденбургским и все обостряющемся продовольственном вопросе в Петрограде: «Алек не сообщил мне ничего особенного, только он, кажется, недоволен ранеными офицерами, – те из них, которые отсылаются на юг (московской комиссией), торчат здесь по два месяца и не уезжают. Этому беспорядку он пытается положить конец.

Затем он говорил о пленных, которых посетил. В самом деле, нужно подумать о перемещении некоторых из них, так как они умирают от болезней, не будучи в состоянии переносить здешнего климата. Многие думают, что было бы хорошо, если бы ты хоть на время передал продовольств. вопрос Алеку, так как в городе настоящий скандал, и цены стали невозможными. Он бы сунул нос повсюду, накинулся бы на купцов, которые плутуют и запрашивают невозможные цены, и помог бы избавиться от Оболенского, который, в самом деле, никуда не годен и не приносит ни малейшей пользы.

Наш Друг встревожен мыслью, что если так протянется месяца два, то у нас будут неприятные столкновения и истории в городе. Я это понимаю, потому что стыдно так мучить бедный народ, да и унизительно перед нашими союзниками!! У нас всего очень много, только не желают привозить, а когда привозят, то назначают цены, недоступные ни для кого. Почему не попросить его взять все это в руки месяца на два или хоть на месяц? Он бы не допустил, чтоб продолжалось мошенничество. Он превосходно умеет приводить все в порядок, расшевелить людей, – но ненадолго. Пишу тебе это, так как думаю, что ты увидишь его во вторник». (Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. М.; Л., 1925. Т. IV; Платонов О.А. Николай Второй в секретной переписке. М., 2005. С. 390–391.)

По-прежнему вместе с посланиями Александры Федоровны императору регулярно приходили письма от детей.

Письмо великой княжны Татьяны Николаевны отцу в Могилев:

«Царское Село.

1-го февраля 1916 г.

Дорогой мой Папа душка

Мои Вознесенцы мне телеграфировали, что видели Тебя. Ужасно за них рада и жалею, что тоже не была там. – Вчера днем у Ани в лазарете был маленький концерт, на который мы пятеро поехали. Солдатам и нам страшно понравилось. Делазари был и много смешных вещей рассказывал. Потом они играли на гитаре и пели. – Очень хорошо. Ник[олай] Ник[олаевич] Родионов тоже был. Сегодня он уезжает. Как Кедров? Привыкли ли вы к нему и он к вам? А Мордвинов, что делает? Эти дни холодные, пять или больше градусов мороза. Вчера мы принимали юнкеров, поступающих в наши полки, из Ник[олаевского] Кав[алерийского] уч[илища]. У меня было два: Вирановский и Будим-Левкович. Не знаю, первый родственник ли нашему Крымскому, но он сказал, что его отец в 8-м корпусе, а где тот, не знаешь? У нас тут все по-старому, нового ничего. Скучно без Тебя. Мария только и делает, что и говорит. Во время завтрака, после, во время катанья. – Одним словом, всегда, когда мы там, и остановить нет никакой возможности. – Сижу сейчас в классной до урока. Напротив меня сидит П.В. П[етров] и мечтает. По временам что-то говорит, но я даже не слышу и не отвечаю, так как пишу.

Ну вот. До свиданья. Храни Тебя Бог. Крепко и нежно Тебя обнимаю.

Твой

Вознесенец». (ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1359. Л. 149–150 об.)

Вернувшись в Ставку, Государь в своем письме к супруге описал впечатления о посещении прифронтовой полосы и смотре войск: «Наконец у меня нашелся свободный вечер, чтобы спокойно побеседовать с тобой – я сильно по тебе тоскую. Прежде всего спешу поблагодарить тебя за три твоих дорогих письма. Они, конечно, пришли очень неаккуратно, потому что поезд ездил взад и вперед по пути, так как это было около Двинска, где летают дурные птицы. За последние 3 дня выпало очень много снегу, что для них безнадежно!

Первый смотр войскам был недалеко от маленькой станции Вышки. К моей большой радости, там стояла рота Кабардинского полка, но в ней оказался только один знакомый офицер и несколько солдат, которые были в Ливадии! Среди множества кавалерийских полков было два полка мама и Ксении (я не мог найти Гординского), но твоих Александровцев и моих Павлоградцев не было, такая жалость, они только что были отправлены в траншеи, чтобы сменить пехоту. Боже мой, на что похож твой бедный Плеве! Зеленый, как труп, более чем когда-либо слепой и скрюченный и едва передвигает ноги. Сидя верхом, он так сильно откинулся назад, что я подумал, не дурно ли ему. Он уверяет, что очень часто ездит верхом, но я в этом сомневаюсь.

Войска были в прекрасно виде, лошади тоже. После завтрака я имел разговор с Плеве. Он рассуждает вполне здраво и нормально, голова его свежа и мысли ясны, – и когда он сидит, то все ничего, но когда встает, то представляет грустное зрелище.

Я строго с ним поговорил относительно Бонч-Бруевича, что он должен от него отделаться и т.д. Затем я сделал хорошую прогулку по шоссе. В 6 ч. мы проехали Двинск – в городе на улицах обычное освещение. Я видел только один прожектор, освещавший темный небосклон!

Ночь мы провели где-то около Полоцка и утром 30-го января вернулись назад в Дриссу. Там меня встретили Эверт и ген. Литвинов из 1-й армии. 3 кавалерийских дивизии – 8-я, 14-я и Сибирская казачья. Татьянины уланы выглядели молодцами, остальные войска тоже. Так аккуратно, чисто и хорошо одеты и вооружены, как я редко видал даже в мирное время! Поистине превосходно! У них всех такой хороший вид в их серых папахах, но в то же время они так похожи один на другого, что трудно различить, какого они полка.

Вчера, 31-го янв., был последний смотр, на котором присутствовали 6 и 13 кавалерийские дивизии – они такие же отличные молодцы, как и в прежние времена. Погода совсем не холодная: 3–4 градуса мороза, и опять идет снег. Старик, конечно, опять ехал верхом и очень гордится этим – он со всеми об этом говорит – что приводит Нилова в бешенство!

После завтрака поезд покинул станцию Борковичи в 3 часа, проехали Витебск и Оршу и прибыли сюда в 11 час. вечера. Воздух был чудесный, так что Воейков, Граббе, Кедров и я сделали освежившую нас прогулку перед сном. Сегодня в 10 час. утра я перешел в свои апартаменты и сидел 2 1/2 часа с Алексеевым.

В Могилеве я нашел Сергея (великий князь Сергей Михайлович. – В.Х.), уже устроившегося здесь, но никого из иностранцев, кроме Вильямса, так как они все поехали на некоторое время в Одессу. Днем я гулял в саду, так как на катанье не было достаточно времени. Мне пришлось засесть за свои бумаги, и я окончил их лишь к обеду.

Теперь уже поздно, я сильно устал, так что должен пожелать тебе спокойной ночи, моя душка женушка, моя единственная и мое все!» (Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. М.; Л., 1925. Т. IV; Платонов О.А. Николай Второй в секретной переписке. М., 2005. С. 391–393.)

30 января 1916 года штабс-капитан М.К. Лемке, который служил в штабе Ставки, сделал любопытную запись в дневнике: «Сегодня Сергей Михайлович пришел к завтраку за 10 минут до Алексеева и не садился, пока не явился последний.