Наблюдая за китами - Ник Пайенсон

Большинство когда-либо живших китов вымерли — такова реальность 50 млн лет их пребывания на Земле. Окончательная причина исчезновения точно неизвестна. Палеонтологи могут сколько угодно рассказывать об изменении среды обитания, гиперспециализации, конкуренции или хищничестве, но, если нет удобного маркера вроде массового вымирания, дать одно ясное объяснение очень трудно.

И вместе с тем двух мнений быть не может: человечество оказывает самое сильное влияние на вымирание китов. Возможно, судьбы байцзи и вакиты определены разными причинами, но в основном они связаны с их конкретной историей и деятельностью людей — масштабное изменение среды обитания в случае байцзи, прилов в случае вакиты.

Сегодня китобойный промысел угрожает гораздо меньшему числу китов, чем в недавнем прошлом, но, если мы не устраним косвенные угрозы — шумовое загрязнение океана, изменение окружающей среды, прилов и загрязнение воды, — некоторые виды китов исчезнут уже в ближайшем будущем. В музеях мира насчитывается с полдесятка образцов байцзи (в том числе типовой экземпляр в Смитсоновском институте) и несколько десятков образцов вакиты. Вряд ли мы сможем много (если вообще хоть что-либо) добавить к материальным свидетельствам существования этих видов. Есть виды, хранящиеся в тысячах экземпляров; а есть киты, особенно из семейства клюворыловых, о которых до сих пор мы судим по единственному черепу, хранящемуся в музее. Многие вымершие и сохранившиеся виды остаются загадкой в прямом смысле этого слова — у нас просто недостаточно информации, чтобы спорить об их прошлых или будущих шансах выжить в океанах нашей эпохи. Нам нужно знать, какие виды обитают на Земле, если мы надеемся их сохранить.

У руля лодки, плывшей по внутреннему проливу Александровского архипелага у побережья Аляски, стояла профессор биологии Джен Стрейли, а я разглядывал в бинокль пару горбатых китов. Несколько часов назад мы установили на них маячки и теперь медленно следовали за ними по проливу. Каждый раз, когда киты всплывали на поверхность, чтобы сделать вдох, мы отмечали на карте их направление и записывали расстояние, которое они проплыли. Мы уже усвоили неспешный темп этих горбачей: вдохнуть раз пять на поверхности, на несколько минут занырнуть, снова всплыть, повторить. Внезапно пара китов, резко оборвав вдох, нырнула и осталась под водой.

Несколько секунд спустя стало ясно почему: я увидел, как воздух разрезает высокий спинной плавник, который мог принадлежать только взрослому самцу косатки. На расстоянии он казался вытянутым треугольником, лишенным отражения, как будто кто-то прорезал дыру в небе. Наконец плавник качнулся и скользнул обратно в зеркальную гладь. За ним показались более короткие и округлые спинные плавники, видимо, принадлежавшие самкам и молодым косаткам. Они всплыли, только когда мы, следом за китами, покинули пролив, и теперь быстро приближались к горбачам и нашей лодке.

Стая косаток может безмятежно скользить по океану, потому что им не грозит никакой хищник. Они — крупнейшие из настоящих океанических дельфинов, а их хитрость, любопытство и другие поразительные формы поведения, пожалуй, можно считать синонимом слова «косатка». Будучи высшими хищниками океана, косатки могут охотиться на других морских хищников: больших белых акул, усатых китов, дельфинов других видов, морских свиней, морских львов, лососей и кальмаров. Они могут поймать даже незадачливого сухопутного зверя, например оленя или лося, который оказался не в том месте и не в то время. Из всех обитателей океанариумов, только косатки когда-либо калечили или убивали людей[309]. То, как их стая сейчас двигалась в воде, поразило и взволновало меня. И порадовало огромное расстояние между нашей открытой лодкой и зловещими черными силуэтами, которые проносились под водой.

Взрослый самец косатки может весить до 10 т и достигать 9 м в длину. И хотя взрослый горбач весит, как четыре косатки, ему сложно решить, сражаться или спасаться при встрече с этими хищниками, так как те охотятся вместе, слаженной группой. Передние плавники горбатых китов длиной в треть их тела и вполне годятся в качестве оружия самообороны: четырехметровое крыло ветряной мельницы на крутящемся 40-тонном ките — надежный инструмент сдерживания[310]. Но стая косаток без раздумий нападет на взрослого горбача[311]; они вполне способны убить кита намного больше их самих, хотя, конечно, предпочитают детенышей.

— О, веселье начинается, — увидев мое лицо, сказала Джен.

Это была жизнерадостная, спокойная реакция человека, который повидал немало сцен естественной истории Аляски.

— Видимо, транзитные, — добавила Джен.

Транзитные — экотип косаток, которые питаются млекопитающими. В северо-западной части Тихого океана выделяют три экотипа этих хищников, которые отличаются друг от друга генетически и поведенчески. Помимо тех, что питаются морскими млекопитающими, есть еще резидентный тип, эти специализируются на лососевых. Резидентные косатки живут родственными группами, связанными по материнской линии, они активно переговариваются между собой, тогда как транзитные образуют недолговечные стайки из несвязанных между собой особей и подают голос только после охоты, иначе киты услышат их приближение[312]. Третий экотип — офшорные косатки — изучен плохо, хотя некоторые исследователи отмечали, что они едят акул[313].

Через несколько минут горбачи всплыли на поверхность, никак, насколько мы могли судить, не показав, что же произошло в глубине, и продолжили свой извилистый путь мимо поросших деревьями островков архипелага.

Городок Ситка стоит на юго-востоке Аляски, на узкой полоске земли между каменистым берегом и заснеженными горами. Сегодня в нем живет менее 10 000 человек, но благодаря удачному расположению он стал удобной отправной точкой для многих аляскинских экспедиций, в том числе самых первых, которые устраивали мои предшественники из Смитсоновского института. В то время Аляска была еще относительно неизвестна ученым, поскольку Америка только в 1867 г. приобрела ее у России. Однако за следующее десятилетие волны смитсоновских ученых прошли через Ситку, направляясь вглубь Аляски или вдоль цепи Алеутских островов. Ученые, которые тогда путешествовали здесь, редко навешивали на себя ярлыки профессий, которые сейчас называются «палеонтолог», «маммалог», «орнитолог» и «малаколог», — они были просто натуралистами, которые интересовались всем сразу, внимательно смотрели по сторонам и неустанно собирали образцы. Они положили начало коллекциям, из которых мы до сих пор многое узнаем об американском Заполярье. Побывать в Ситке — для меня означало идти по их стопам. Я приехал туда по тем же междисциплинарным причинам — ставить маячки на горбатых китов и выискивать породы эпохи олигоцена, в которых попадались интригующие фрагменты окаменелостей[314].