Однажды, в давние времена… - Сиратори Каору

— Изнутри? Организуем. Там заодно и поедим. А ну-ка, взгляни на меня… — Андрей слегка склонил голову вправо, влево, уставившись задумчиво на Катю, как будто видел её впервые. — Знаю, кто нам нужен.

Они спустились на второй этаж, и он постучался в одну из комнат.

— Есть кто живой?

— Андрей? — послышалось изнутри. — К нам нельзя сейчас.

— Привет, Лен. А Галка там?

— Ну, тут, — раздался другой голос. — Чего тебе?

— Твой читательский.

— Зачем?

— Да человека одного в ГЗ провести надо.

За дверью послышалось лёгкое шебуршание, она приоткрылась на несколько миллиметров и в образовавшуюся щель просунулась синяя корочка.

— Вечером вернёшь.

— А утром можно?

— Можно. Надеюсь, он симпатичный хоть — этот твой человек?

— Несмотря на то, что на тебя похож?

— Ну вот фиг я тебе ещё когда чего дам.

— Не язвите — да не язвимы будете. Спасибо, Галь, выручила.

— Пожалуйста. Кушай, не обляпайся. С днём рожденья, кстати.

Прежде чем бросить в пакет, Катя открыла читательский билет, взглянуть на фотографию. Действительно, немного похожа. Для вахты должно сойти… А вот Андрей очень изменился. За неполный месяц — больше, чем за весь прошлый год. И с девочками он так раньше не умел… Всё это время ей казалось, она по-прежнему видит в нём что-то от того наивного, неуверенного в себе мальчика, что ждал её тогда у балюстрады над морем. А сейчас этот мальчик исчез совсем. И это, конечно, хорошо и правильно — но всё равно немножко жалко…

Экскурсия затянулась на час. Он провёл её по похожим на дворец нижним этажам, по почти опустевшим после учебного дня аудиториям и коридорам мехмата…

— Андрюш, а на самый верх, к звезде можно забраться?

— Не, туда не пускают, я пробовал. На двадцать четвёртом выход на крышу есть — смотровая площадка, типа. Вот оттуда вид классный. Дальше ещё музей, но там ничего интересного.

В скоростном лифте от неожиданной перегрузки у Кати подкосились ноги.

— Ведь специально не предупредил! — обняла она Андрея, когда он в последний момент подхватил её.

— Конечно. А когда вниз поедем, будет, наоборот, почти невесомость. Если подпрыгнуть, держась за поручни, пролетишь несколько секунд в воздухе. Бесплатный аттракцион.

Они вышли на покрытую плиткой площадку.

— Ой, красота какая… — Катя восторженно обвела глазами протянувшуюся до самого горизонта панораму города.

— На абитуре мы каждое утро почти сюда поднимались — прикинуть, в каком районе дождя нет.

— Это с соседями своими? А кто они вообще?

— Не, из тех никто не прошёл. А эти — интернатские, откуда Сергей. Вот помнишь, как он нам про себя на вокзале заливал, а мы не верили? Так, может, не очень-то и приврал. Совершенно отвязный народ, прямо как в Шкиде. Интернаты, похоже, все одинаковые — что для беспризорников, что для вундеркиндов. Один вот — Жора — ему, представь, курить в школе разрешалось. Официально, мать заявление написала. Кать, не поверишь, я с ними рядом сам себе поначалу домашним пай-мальчиком казался.

— Успокойся, — ласково взъерошила она его отросшую за последние месяцы шевелюру, — больше не кажешься — мне, во сяком случае. Я тебя иногда просто не узнаю. Учился ты всегда быстро, дурному особенно. На себе убедилась. Нисколько не удивлюсь, если ты у них ещё самым беспутным станешь, как д’Артаньян у трёх мушкетёров. Так куда дальше?

— Выбирай, — Андрей сделал широкий жест рукой.

— Сам выбери. Я же тут, кроме Красной площади, вообще ничего не знаю.

— Ну, раз так, вот туда и отправимся. — Он сверился с часами. — Как раз к смене караула должны успеть. А потом, знаешь, что? Пошли в бар. Мы с тобой ни разу ещё в баре не были — а у меня сегодня день рожденья, между прочим.

И это пустило его мысли в совершенно другом направлении.

— Слушай! Я понял, чем мы завтра займёмся.

— Чем?

— День у нас завтра какой?

— Двадцать пятое.

— А недели?

— Суббота.

— И мне — восемнадцать!

Ещё с полсекунды Катя глядела на него в полном непонимании, но тут выражение её лица изменилось.

— Андрюша, — испуганно переспросила она, — ты это серьёзно? Я не могу.

— Почему? — ответ немного обескуражил его. Но он попытался свести всё к шутке: — Сама ж говорила, на Руси спокон веку заведено: как только — так сразу. И тут же детей начинать плодить пачками.

— Ещё и детей… — Катя, похоже, полностью лишилась на время чувства юмора и жалобно посмотрела на него. — Андрюш, ну ты что, совсем с ума сошёл?

— Кать, да что с тобой? Ну ясно же, про детей — это просто тебя повеселить.

— Удачно, — кисло улыбнулась она.

— Но правда, почему? Ты не хочешь за меня замуж?

— Хочу, конечно… Но я же тогда в школу должна буду сообщить — и как ты это себе представляешь?

— В школу? Зачем?

— В бухгалтерию — чтобы налог за бездетность вычитать начали. Ты, что, не знал об этом?

— Вообще понятия не имел. Что такое бывает даже.

— С мужчин его сразу берут, а с женщин — только после замужества. Шутка ещё такая есть: «Каждая честная советская девушка обязана родить на следующий день после свадьбы.»

— Дурдом… Ну ладно, убедила. Будем продолжать жить во грехе.

Катя на минуту задумалась.

— Андрюш, а ты правда на мне жениться хочешь?

— Кать, а ты правда в ответе сомневаешься?

— Нет… — Она помолчала ещё немного. И начала, как будто совсем о другом: — Меня Наташа давно уже в гости зовёт — с тобой. В июле мы к ним могли бы заехать. А у Павла Алексеевича — он деревенский сам, из-под Борисполя откуда-то — брат есть, двоюродный, кажется. Так вот он — поп. Там же, в соседнем районе. Возможно, удастся договориться, чтобы он нас обвенчал — если тебя это устроит.

— Устроит?! Да в церкви — это ж ващще класс!

— Только, Андрей… — выражение её лица опять изменилось, стало напряжённым и замкнутым, — сначала я должна сказать тебе что-то очень важное… Я ведь из-за этого, на самом деле, к тебе и приехала…

Озадаченный, он непонимающе взглянул ей в глаза.

— Ну, говори… — в голосе его прозвучало беспокойство.

— Не сейчас. Мне надо подготовиться, морально… Нет, нет, что ты! — она вдруг поспешно замахала на него руками. — Это совсем не то, что ты подумал.

— Не то — не что? — опять не понял он. — Что я должен был подумать?

— Ну, раз не подумал — так и неважно. Ладно, поехали на Красную площадь. А потом и правда — в бар.