Слово императора - Дарья Кузнецова

– Уру, а все твои коллеги имеют схожую комплекцию? – нарушила я тишину.

– Ну не только мои. – Кажется, она искренне обрадовалась возможности поболтать. Тем лучше: мне тоже было скучно идти молча, а Руамар явно не был настроен на светскую болтовню. – У нас ведь все женщины довольно… миниатюрные. – Она бросила на меня извиняющийся взгляд.

– Да, действительно, что это я. Просто довольно забавно выглядит: такая хрупкая на вид девушка охраняет огромного мужика.

– Наше оружие – скорость и незаметность, – рассудительно проговорила она. – К тому же мы всегда бьем первыми и сразу на поражение; нас этому учат.

– А возраст тоже имеет какое-то ограничение?

– Ну обычно с шестнадцати, первого совершеннолетия, и максимум до тридцати зим, а потом – всё. Теряется свежесть восприятия, многие начинают слишком осторожничать, а для нас это неприемлемо.

– Совсем всё? – растерянно уточнила я. – Или просто со службой?

– Со службой. Потом тени уходят в жречество, – пожала плечами девушка. – Мы на всю жизнь даем обет безбрачия и служения, так что вариантов немного.

– Зачем обеты-то? – Я удивленно вскинула брови. – Да и прошлая телохранительница Руамара, насколько я поняла, замужем.

– У наставницы сложная история, – философски вздохнула Уру. – У них там такая любовь случилась – ужас! – бросив тревожный взгляд на императора, вполголоса проговорила она мне.

– Мне всегда казалось, что юные девушки «такую любовь» должны, наоборот, с восторгом воспринимать, – иронично хмыкнула я.

– От любви глупеют, – неодобрительно поморщилась Уру. – А еще она делает слабой, появляются уязвимые места. Нет, служение гораздо интересней, чем сидеть дома и котят нянчить!

– А как же тогда твою наставницу допустили до обучения? – Слышать подобные рассуждения из уст ребенка было довольно неожиданно, обычно девочки в ее возрасте более сентиментальны. Впрочем… я-то тоже больше рвалась воевать. Но, с другой стороны, и столь категоричной я уже тогда не была.

– Я же говорю, сложная история, – охотно принялась разъяснять девушка. – Она ушла с большим скандалом, ее даже имени лишили, а это страшный позор. Вроде как сам Первопредок отвернулся. Другой бы мужчина, может, и передумал; а Инварр-ар сказал, что плевать хотел на все эти глупости, ему имя с потолка взяли, и всех до сих пор все устраивало, значит, и дальше устроит. Старшая жрица запретила для них обряд совершать, но его величество вмешался. Говорят, ужасно ругался и жрицу в глаза старой ведьмой назвал! – почти шепотом добавила она.

– Выжившей из ума склочной старухой, если быть точным, – ехидно уточнил Руамар.

Уру вздрогнула от неожиданности, а вот я к его включению в разговор была готова. Не слышать-то нас он не мог даже при большом желании, а других развлечений все равно не было.

– Как не стыдно, – насмешливо качнула головой я. Теперь мне, по крайней мере, стало ясно, почему Инварр-ар считал себя обязанным императору за жену.

– Зачем стыдиться правды? Она недавно даже со мной согласилась, – хмыкнул он. – А вот почему Зару все равно допустили к обучению, мне как раз тоже интересно.

– Она же единственная с вами работала, могла рассказать о привычках и повадках… Ой!

– Повадки да, – с иронией произнес он. – О повадках она, конечно, могла всякого припомнить.

– Например? – не удержалась я от вопроса.

– Молодые были, горячие, вспыльчивые, – с глумливой ухмылкой протянул он, не вдаваясь в подробности. Ну и ладно, у меня в запасе был еще один каверзный вопрос.

– А ты как считаешь, Зара правильно поступила, нарушив обет?

– Если я отвечу, будет нечестно, – хмыкнул Руамар, а на мой озадаченный взгляд пояснил: – Это будет не мое мнение, а полноценный ответ. Просто я точно знаю, что Первопредок одобрил и искренне благословил этот союз; так что, надо думать, поступок был правильным.

– А тогда?

– Тогда это был их выбор, а я просто помог устранить препятствие, – отмахнулся он.

– Это не ответ, а уход от ответа, – насмешливо заметила я.

Руамар покосился на меня как-то странно, недовольно поморщился, но разговор все-таки продолжил:

– А на какой вопрос ты хочешь услышать ответ? Как я бы поступил на их месте? Понятия не имею. Может быть, так же, потому что это было их место. А если тебя интересует философский вопрос, такой, как «можно ли ставить чувства превыше долга?»… Для меня – однозначно нет. Все упирается в конкретную ситуацию и масштабы долга. Если долг только перед собственной совестью или конкретной личностью – можно попробовать договориться; а если это долг офицера перед его солдатами или солдата перед его страной – чувства стоит оставить в стороне.

– Некоторые этого не умеют, – задумчиво возразила я. Правда, спорила исключительно для поддержания разговора и из духа противоречия: точку зрения Руамара я разделяла полностью.

– Не умеют. Но речь вроде бы была о выборе, а не о спонтанно совершенной глупости? – усмехнулся мужчина.

– Уел, – вынужденно согласилась я, и разговор опять затих.

Правда, вскоре мне самой стало не до болтовни: солнце, даром что преодолело зенит, палило все безжалостнее, и тратить силы на разговор уже не хотелось.

А вот чего хотелось, так это разуться. Нет, босиком шагать по раскаленной сковороде степи было не самой лучшей идеей, но сапоги оказались совершенно не подходящей для подобных походов обувью. Кажется, подвели они меня в первый раз в жизни. Было ощущение, что меня внутри обуви тушат в собственном соку. Впрочем, спасала их разношенность и притертость по ноге: не хватало вдобавок к полученным при падении синякам и ссадинам еще и ноги сбить в кровь.

Нет, определенно надо собраться и завести себе местный наряд мужского покроя с мужской же обувью. И не темно-зеленого, а какого-нибудь более светлого цвета. И кругами маршировать вокруг замка, вырабатывать привычку!

Когда на горизонте среди марева начало отчетливо просматриваться некое зеленое пятно, светило уже сползало к закату. Поначалу я была уверена, что мне все-таки немного напекло голову и оазис просто мерещится. Но время шло, мы шли, а он никуда не пропадал и, более того, уверенно приближался. В отличие от все тех же гор, очертания которых за день пути не изменились совершенно.

Правда, когда мы подошли ближе, стало понятно, что зеленым это пятно казалось исключительно на фоне окружающего сухостоя – тесная куртина кривоватых деревьев с мелкими буро-зелеными листочками. Просто здесь они стояли гораздо плотнее, и жилось им явно лучше, чем одиноким собратьям посреди степи, и своей массой они создавали эффект настоящего живого леса.

И я, и мои спутники при виде такого зрелища оживились и непроизвольно ускорились, так что последнюю пару километров преодолели с энтузиазмом, искренне надеясь, что здесь найдется колодец. И с каждым шагом этот энтузиазм рос, потому что по мере приближения мы сумели разглядеть на фоне деревьев небольшой приземистый домик, совершенно сливающийся с пейзажем, какую-то оградку возле него и еще пару отдельно стоящих строений.