Скандал и грех - Тамара Леджен

– Гуснек-Холл! – испуганно воскликнула Абигайль. – Кэри, я не могу.

– Это место не хуже любого другого, чтобы объявить о нашем браке, – с поддельным воодушевлением ответил Кэри – Попытайся улыбаться. Ты ведь помнишь, как улыбаются?

– Нет!

Кэри перестал бороться с сапогом.

– Показываю. Нужно только приподнять уголки рта. Вот так.

– Нет, Кэри, мы не можем объявить о нашем браке. Я запрещаю.

– Ты серьезно предлагаешь, чтобы мы держали это в тайне? – нахмурился он.

– Нет, это все равно не удастся. Но сначала я должна сказать отцу.

Абигайль колебалась, не зная, что лучше: быть дочерью Рыжего Ритчи или сестрой Далиджа. Что же касается прежнего обручения с Далиджем… ей даже не хотелось вспоминать о нем.

– Кэри, насчет моего отца…

– Насчет своего отца не беспокойся. Я ему скажу. Напишу письмо. Тебе вообще незачем видеться с ним.

Абигайль похолодела от страха. Раньше это не приходило ей в голову, но Кэри – ее муж и по закону имел теперь над ней почти абсолютную власть. Он мог просто запретить ей видеться с отцом. Мог держать ее взаперти, если пожелает. Вправе пользоваться ее состоянием. И ее телом. Фактически теперь это его состояние и его тело, он мог делать с ними все, что захочет.

– Кэри, ты ведь не запретишь мне видеться с отцом? – спросила Абигайль, презирая себя за нотку мольбы в голосе. – Ты ведь не будешь настолько жесток?

Он выглядел удивленным.

– А ты хочешь видеть отца?

– Конечно, хочу. Я очень его люблю. И он заслуживает того, чтобы услышать о… об этом от меня, с глазу на глаз, без посторонних.

Кэри сардонически усмехнулся.

– Тогда, конечно, ты должна сказать ему об этом с глазу на глаз.

– Я поеду домой в понедельник, как собиралась, тогда ему и скажу.

– Хочешь, чтобы я поехал с тобой?

– Нет.

Кэри пожал плечами:

– Как тебе угодно.

– Ты не понимаешь. Отец всегда хотел, чтобы я удачно вышла замуж.

– А ты этого не сделала? – холодно спросил Кэри. Абигайль поняла, что снова оскорбила его, только ухудшив положение.

– Кэри, он так хотел, чтобы замужество принесло мне титул. Он потратил целое состояние на мое обучение и наряды. Я брала уроки танцев, музыки, пения, рисования. Уроки французского, итальянского, немецкого. Даже уроки хороших манер. И ни в чем из этого не преуспела… Это расстроит отца. Он возлагал на меня очень большие надежды.

– Я тоже не чистильщик сапог, – закипая, ответил Кэри. – Что из того, если у меня нет титула? Я джентльмен. У меня есть поместье. Но полагаю, Танглвуд слишком мал для твоего отца.

– Ты ожидаешь, что его обрадуют твои долги?

– К черту твоего отца. Если хочешь с ним увидеться, поезжай. Только незачем приглашать его в Танглвуд. Я не желаю видеть его под моей крышей.

– Он же мой отец, Кэри.

– А насчет Далиджа? Ты же не испытываешь желания встретиться с ним?

– Разумеется, нет. Даже не хочу о нем вспоминать. Кэри, я должна кое-что сказать тебе насчет Далиджа. Мой отец…

– Я уже достаточно слышал о Далидже и вашем отце, мадам. Прошу вас, больше ни слова на эту тему. В городе можете встречаться с кем угодно. Только не привозите их сюда и не заставляйте меня слушать о людях, которых я глубоко презираю. Кроме того, я поставлю в известность своих адвокатов, что не приму от вашей семьи никаких денег.

– Как? Совсем ничего? – удивленно спросила Абигайль.

– Ни пенни, – твердо ответил Кэри. – Полагаю, мадам, вы сможете прожить на две-три тысячи в год, потому что это все, чем вас способен обеспечить муж.

– Но у меня есть собственные деньги. Конечно, пока ими распоряжается мой отец, я получу их, когда достигну совершеннолетия. Вы же не потребуете от меня вернуть их только потому, что вам не нравится моя семья?

– Никто вас не собирается грабить, если вы это имеете в виду. Свои деньги вы получите, мадам, не беспокойтесь.

Абигайль замолчала. Он хотел, чтобы она почувствовала себя приниженной, корыстной, и преуспел. Кэри постучал в крышу, приказав кучеру везти их назад в Танглвуд, и, когда верхняя панель закрылась, сообщил:

– По крайней мере вам будет незачем притворяться счастливой, миссис Уэйборн.

– Кэри, простите меня. Знаю, это я все испортила.

– Я бы так не сказал. – Однако проблеск ее надежды сразу погас, когда он продолжил: – С самого начала было ясно, что все обречено. Вероятно, я ошибся, продав Кромвеля, чтобы купить этот глупый патент. Я думал, что в постели вы намного приятнее лорда Протектора, но сейчас, полагаю, нет возможности заявлять о моих супружеских правах.

– Что вы имеете в виду под «сейчас»?

– Я имею в виду не «сию минуту». Хотя мысль исполнить супружеский долг прямо здесь, в экипаже, раньше, не приходила мне в голову, но теперь я нахожу ее превосходной.

Абигайль знала, что покраснела до корней волос, однако, несмотря на замешательство, почувствовала возбуждение. Если он хочет ее, тогда, возможно, еще не все потеряно. Конечно, это не любовь, но по крайней мере хоть что-то.

– Раз вы не позволяете объявить всем, что я ваш муж, я не могу провести с вами ночь. Следовательно, или мы закрепим наш союз втайне, или вообще не закрепим.

Абигайль прикусила губу.

– Значит, вы хотите, чтобы наш брак стал настоящим?

– Если под «настоящим браком» вы подразумеваете тот, который включает физическое слияние двух голых тел, я бы сказал, это полностью зависит от вас. Да, Абигайль, я действительно намерен стать весьма наглым лицом, обосновавшимся в вашей постели. Вы готовы к жизни с требовательным партнером?

Абигайль сглотнула.

– Поэтому вы и женились на мне? Потому что хотите опять заняться со мной любовью?

– Нет, – ответил Кэри. – Я «не хочу заняться с вами любовью».

– О! – смущенно произнесла Абигайль.

– Полагаю, я выразился ясно, – сказал Кэри, стягивая белые перчатки. – Однократное занятие с вами любовью было бы неразумной тратой наших талантов. Я предлагаю делать это снова и снова, может, даже непрерывно первую неделю или две.

– Я люблю начинать медленно, – сообщил Кэри, садясь рядом.

Он и правда целовал ее с удивительной нежностью, пытался кончиком языка ласково раскрыть ей губы. Но руки противоречили языку, нетерпеливо устраняя с ее груди подложенную набивку.

– С тобой мне это не всегда удается. Ты воспламеняешь меня. Ага, вот она, – пробормотал он, когда нащупал ее маленькую грудь.